Наталья Смирнова, юрист, прихожанка Знаменской церкви г. Красногорска

Сколько я себя помню в «дохристианский» период своей жизни, священники всегда вызывали у меня настороженно-критическое отношение. С воцерковлением это быстро прошло, хотя совсем не из корпоративной солидарности, как можно было бы подумать. Появилось четкое понимание того, что это неприязненно-предвзятое отношение было не более чем плодом какого-то общего грандиозного обмана.

Но если для меня «просветление» наступило, то для многих моих невоцерковленных знакомых любое упоминание священников продолжало вызывать приступы раздражения. Набившие оскомину истории про батюшек, разъезжающих на роскошных иномарках и прижимающих к уху последнюю модель мобильного телефона, удивительно живучи. Но и кроме этих фантастических сюжетов к священнику предъявлялось множество весьма разнообразных нареканий: невнимательно выслушал; долго разговаривает с каждым и от этого возникла очередь; строит храм и слишком погружен в материальное; не строит храм и слишком удалился от мирского; крестит всех вместе и потому не благостно; служит слишком долго и всех утомил.
Я заметила, что есть одна закономерность в отношении того, как разные категории людей воспринимают священников: плохо думают о «попах» обычно те, кто далек от Церкви или бывает в храме от случая к случаю. Однако люди воцерковленные, бывающие в храме постоянно, больше общающиеся со священниками и, казалось бы, чаще сталкивающиеся с разного рода «неправильностями» их поведения, как правило, никаких претензий не имеют и относятся к пастырям уважительно.
Подобное положение вещей объясняется, на мой взгляд, тем, что далекие от Церкви люди неверно понимают смысл и цель ее существования. Одни считают, что люди-посредники между человеком и Богом не нужны, что Бог «в душе», а значит, не нужны и все формальности и обряды, совершаемые священниками. Если исходить из такой логики, то Церковь с ее обрядами не нужна, а священники закономерно попадают в категорию аферистов, наживающихся на посредничестве.
Другие вроде бы и не против Церкви как таковой, но их коробит любое упоминание в этом контексте денежных вопросов. Считается, что если человек хоть как-то соприкасается с деньгами или иными материальными ценностями, то духовным он быть уже не может. «Правильный» батюшка по этой логике должен был бы представлять собой этакое неземное существо, никак не обеспокоенное тем, чтобы и самому существовать, и как-то кормить и одевать свою семью, и вести дела прихода. Любые разговоры верующих или священников о деньгах воспринимаются как доказательство, что именно деньги и являются их целью, а весь институт Церкви существует как раз для того, чтобы выуживать их из одурманенного населения.
Но есть и еще одна причина неадекватного отношения к священству, о которой мало говорят, да и редко в себе подозревают. Подсознательно или понаслышке люди осознают, что жизнь по вере требует отказа от своих греховных, но таких любимых и родных пристрастий. Как же я стану верующим, если так много придется менять в себе — в своей жизни, в отношениях с людьми, в каждодневных привычках, наконец? А если все «святоши» липовые, то ничего и не надо. Достаточно найти недостаток у священника — и можно уже делать вывод, что вся эта религия — одно заблуждение, и тогда появляется моральное право и дальше не задумываться о соответствии своей жизни Евангельским заповедям.
Я и сама когда-то считала, что Церковь — это место, где совершают безобидно-традиционные обряды крещения-отпевания, где в случае житейских неприятностей можно для успокоения нервов поставить свечку и где вежливо рассматривают роспись стен. Думала я так до поры до времени, пока однажды, стечением достаточно странных обстоятельств, не попала в храм на вечернее богослужение. Среди присутствующих я никого не знала, к малочисленным бабулям и священнику никакой душевной теплоты не испытывала, текста на церковнославянском почти не понимала, но тем не менее именно в этот раз со мною произошло нечто удивительное. Возникшее ощущение вряд ли можно выразить словами, что Бог оказался «у меня в душе», скорее это я оказалась в Духе Святом. Я пережила неожиданное чувство внутренней наполненности миром, покоем, странно устойчивой тихой радостью, независимой от внешних событий. Возникло удивительно приятное чувство безразличия к житейскому — безразличию не от равнодушия, а от глубокого осознания, что все наши дела не самоценны, а лишь даны нам, как детские кубики, складывая которые мы так или иначе формируем основу своей души, которая в свое время окажется уже безо всякого тела. Нет, эти мысли не были плодом моих интеллектуальных изысканий, просто все это я ощутила в себе в готовом, так сказать, виде.
Как говорят священники, встреча с Богом — это очень личная встреча, и у разных людей она происходит по-разному. Моя была такой, и я вспоминаю о ней, чтобы попытаться еще раз сказать, что Церковь — это не стены храма и не организация священников и прихожан. Церковь — «не от мира сего». Это как бы представительство небесных сил на земле — и не в переносном, а в прямом смысле!
С той церковной службы у меня значительно изменилось и восприятие священников. И повлиял на это ничтожный эпизод. Во время службы батюшка помазал мне лоб маслом и сказал какие-то два слова вроде «спаси Господи». И в его интонации была такая тишина, смирение, ненавязчивость и даже какая-то бесстрастная теплота ко мне лично, к посторонней, что меня это очень впечатлило. Я подумала, что вот в миру каждый хочет показать, что он «круче» всех, а они не такие.
Вот в этом и есть главная сложность: Церковь постижима не снаружи, но только изнутри. Причем «изнутри» не означает — поставить свечку внутри храма. Также недостаточно прочитать книги либо статьи о Церкви или поговорить с кем-то, чтобы понять, что это такое. То есть можно узнать, что есть такие из рода «хомо православикус», обладающие определенными повадками, что они, например, целуют иконы и носят юбки и платочки. Что у них, в свою очередь, есть «начальники», называемые батюшками, одетые в экзотические одежды и с бородами. Можно также узнать, что архиерей А поехал в пункт B, встретился с епископом С и о чем-то там переговорил. Но к существу жизни Церкви это все имеет мало отношения. А что есть Церковь как таковая и почему, собственно, в ней постоянно околачиваются все эти прихожане, так и остается непонятым. Действительно — почему? Может быть потому, что Божию благодать не увидишь на странице журнала, ее не сфотографируешь и не покажешь на экране телевизора! Вообще, любой личный опыт познания Бога, каким бы разным он ни был, очень сложно передать другому. Это именно встреча. И только в результате этого глубокого личного опыта, возможного только в живом организме Церкви, человек становится в состоянии разобраться: для чего платочек, и почему борода, и зачем весь этот мир церковный с его постами, молитвами, службами и священниками. ■

Автор: Наталья СМИРНОВА