Не поверил ученик Христа Фома, когда сказали ему другие ученики, что они видели воскресшего учителя: "Если сам не увижу, не поверю. Если сам не прикоснусь, не ощущу, не трону - не поверю" (Ин.20, 25). И конечно, то же самое вот уже веками повторяет человечество. Разве не на этом: "увижу", "прикоснусь", "проверю" - основана вся наука, все знание? Разве не на этом строят люди все свои теории и идеологии? И не только невозможного, но, как будто и неверного, неправильного требует от нас Христос.

"Блаженны НЕ видевшие и уверовавшие", - говорит Он. Но как же это так - не видеть и поверить? Но еще и во что: не просто в существование некоего высшего духовного существа - Бога, не просто в добро там или справедливость, человечность - нет! А в воскресение из мертвых, в то неслыханное, ни в какие рамки не укладывающееся благовестие, которым живет Христианство, которое составляет всю его сущность - Христос воскрес.
Откуда же взяться этой вере? Разве можно себя заставить поверить в это? И вот с печалью или озлоблением уходит человек от этого невозможного требования, и возвращается к своим простым и ясным требованиям: "увидеть", "тронуть", "ощутить", "проверить". Но вот что странно: сколько он ни смотрит, ни проверяет, ни прикасается, все столь же неуловимой и таинственной остается та последняя Истина, которую он ищет. И не только Истина, но и самая простая житейская правда. Он как будто определил, что такое справедливость, но нет ее на земле. Все также царит произвол, царство силы, беспощадность, ложь. Свобода? Но где она? Вот только что на наших глазах люди, утверждавшие, что они обладают настоящим всеобъемлющим научным счастьем, эти люди сгноили в лагерях миллионы других людей и все - во имя "счастья", "справедливости", "свободы". И не убывает, а усиливается гнетущий страх, и не меньше, а больше ненависти, и не исчезает, а возрастает горе.
Видели, проверили, трогали, все рассчитали, все проанализировали, создали в своих ученых кабинетах и лабораториях самую, что ни на есть, проверенную "теорию счастья". Но вот выходит так, что не получается ну никакого, даже самого маленького, простого, реального житейского счастья. Что не дает она самой простой, непосредственной, живой радости, а все только требует новых жертв, новых страданий и море ненависти, преследований и зла. А вот Пасха, спустя столько столетий и эту радость и это счастье дает. Тут как будто и не видели, и проверить не можем, и прикоснуться нельзя. Вы подойдите ко храму в пасхальную ночь, вглядитесь в лица, освещенные неровным светом свечей, вслушайтесь в это ожидание, в это медленное, но такое несомненное нарастание радости. Вот в темноте раздается первое: "Христос воскресе!" Вот гулом тысячи голосов прокатывается в ответ: "Воистину воскресе!" Вот открываются врата храма, и льется оттуда свет и зажигается и разгорается. И сияет радость, которой нигде и никогда нельзя испытать, как только тут в этот момент. "Красуйся, ликуй!" - откуда же эти слова? Откуда этот вопль, это торжество счастья, откуда это несомненное счастье, это несомненное знание? Действительно: "Блаженны не видевшие и уверовавшие". И вот тут-то это как раз и доказано и проверено: придите, прикоснитесь, проверьте, ощутите и вы, маловерные скептики и слепые вожди слепых.  Фомой неверным, неверующим называет Церковь усомнившегося апостола, и как примечательно то, что вспоминает о нем и нам напоминает сразу же после Пасхи, первое воскресение после нее называет Фоминым. И вспоминает, конечно, не только о Фоме, но о самом человеке: о каждом человеке и всем человечестве. Боже мой, в какую пустыню страха, бессмыслицы и страдания забрело оно при всем своем "прогрессе", при всем своем "синтетическом счастье"! Достигло Луны, победило пространство, завоевало природу, но, кажется, ни одно слово из Священного Писания не выражает так состояние мира как вот это: "Вся тварь стенает и мучается, ожидая избавления" (Рим.8, 22). Именно - стенает и мучается. И в этом мучении - ненавидит, в этих потемках истребляет само себя, боится, убивает, умирает и только держится одной пустой и бессмысленной гордыни: "Если не увижу, не поверю". Но Христос сжалился над Фомой, пришел к нему и сказал: "Вложи пальцы твои в раны Мои от гвоздей, и прикоснись ко мне и не будь неверующим, но верующим", И Фома упал перед ним на колени и воскликнул: "Господь мой и Бог мой!" Умерла в нем его гордость, его самоуверенность, его самодовольство: "Я, мол, не такой как вы, меня не проведешь!" Сдался, поверил, отдал себя, и в ту же минуту достиг той свободы и радости, того счастья и знания, ради которых как раз и не верил, ища доказательств. В Пасхальные дни стоят перед нами два эти образа - воскресшего Христа и неверующего Фомы продажа бриллиантов. От одного идет и льется на нас радость и счастье, от другого - мученье и недоверие. Кого же мы выберем? К кому пойдем? Которому из двух поверим?
От одного сквозь всю человеческую историю идет к нам никогда не пресекающийся луч пасхального света, пасхальной радости, от другого - темное мучение неверия и сомнения. В сущности, мы и проверить можем теперь, и прикоснуться, и увидеть, ибо радость эта среди нас тут, сейчас. И мученье - тоже. Что же выберем мы? Что захотим? Что увидим? Может не поздно еще воскликнуть не только голосом, но и всем своим существом то, что воскликнул Фома неверующий, когда увидел: "Господь мой и Бог мой!" - и поклонился ему. Так сказано в Евангелии.