Во времена моей юности в журналах были популярны картинки, где люди или животные были так вписаны в пейзаж или узор, что отыскать их можно было только внимательно присмотревшись. Иногда окружающая жизнь в психологическом смысле представляется такой картинкой, потому что распознать живого человека на фоне социальной среды становится всё труднее...

Наши внутренние содержания (желания, мнения, оценки, критерии и т. п.) в основном заимствованы из окружающего нас искусственно созданного информационного пространства. В этом случае личность — не прекрасно не похожая на других индивидуальность, а просто частный случай проявления общества. Если посмотреть на просвет, то в абрисе наших фигур будут видны глянцевые журналы и политические лозунги, зачастую вторичная современная литература и другие проявления псевдокультуры. Социум действует на неповторимость человека как растворитель, он поглощает наши незрелые личности, делая нас одинаковыми, с усреднёнными притязаниями и стремлениями. Он ограничивает наш небосвод навязанным набором примитивных идей, вкусов, представлений о жизни, потому что крайне не заинтересован в самостоятельно мыслящих, духовно зрелых людях. Совсем как шахматист, который вряд ли бы обрадовался фигурам, имеющим собственное мнение.

Можно бесконечно обвинять подминающую нас социальную машину. Но вот вопрос — почему мы так безропотно и даже охотно становимся пазлами картинки мира, на которой не разглядеть лиц?

Интересно, к примеру, по дороге на работу понаблюдать за своими мыслями хотя бы несколько минут. Словно смятыми бумажками, наполнены они у нас обрывками вчерашних разговоров, недовысказанными обидами, воспоминаниями, иллюзиями, мечтаниями и прочими «пустошами», по слову преподобного Амвросия Оптинского. А разной громкости звуки через наушники уводят даже от таких маловажных содержаний. Будто мы стараемся поскорее отделаться от самих себя, как от надоевшего собеседника.

Мы демонстрируем пренебрежительное невнимание к нашему уникальному и неповторимому внутреннему миру, очень мало его ценим, боимся слышать вопросы, возникающие там. Просто у нас часто нет на них собственных ответов. Потому всё прямолинейно. Где учиться? Родители лучше знают. Что есть? Что носить? Что читать? Скажет реклама или авторитетная подруга. За кого голосовать? Доверимся телевизору. И так далее. А вопросы о Боге и смысле жизни или о свободе и ответственности и т. п. вообще могут не пробиться в сознание. Но если всё так просто, если как бы музыка, как бы чтение, как бы умные разговоры да ещё TВ с интернетом эффективно заполняют время и мысли, вызывают столько разных эмоций, то откуда иногда такая тоска? Почему такое чувство несостоятельности и неудачи жизни, мертвящее одиночество?

Мы рождены неповторимыми, как неповторим, например, розовый куст. А норовим вписаться в бесконечную стриженую изгородь всеобщей усреднённости. Мы рождены свободными, но ненавидим этот дар, обременяющий наши некрепкие души необходимостью принимать решения. Когда мы без оглядки бежим от себя в изменчивый мир, нам кажется, что мы окунаемся в океан разнообразных возможностей, а на самом деле это мы выбираем прокрустово ложе уже кем-то придуманной для нас жизни. Оно уродует нас, и мы становимся жертвами своей личности в гораздо большей степени, чем её свободными творцами.

Что ж поделаешь, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, — утверждали классики марксизма. Но преподобный Амвросий Оптинский говорил: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальными стремится вверх».

Блестящий мыслитель и психолог К. Г. Юнг об этом писал так: «То или иное отношение к условиям жизни возможно лишь тогда, когда оно опирается на нечто, лежащее вне этой жизни. Вера даёт это нечто, а значит, и возможность суждения и свободного решения. Это нечто составляет заповедник, защищённый от откровенного и неизбежного принуждения внешних обстоятельств, которым не может противостоять человек, не знающий под собой другой опоры, кроме уличной мостовой».

Чтобы преодолеть страх и одиночество, тоску и отчаяние и хотя бы начать искать эту опору, стержень личности, мы вынуждены совершить несколько индивидуальных подвигов. Первым может стать активное мышление. То, что мы в уме соединяем слова, — отнюдь не значит, что мы рождаем мысль. Придётся преодолевать инерционное «думание» и стараться давать ход только подлинно важным конструктивным мыслям. Как писал философ М. К. Мамардашвили, «глупость — это то, что думается само собой, а умное — это то, что мы мыслим сами. Теперь давайте взвесим, сколько в нашей голове глупого и как мало того, что мы действительно подумали сами». Важно составлять собственные мнения, понимать, как именно мне нужно жить, искать необходимые именно мне смыслы, проходить свой сокровенный духовный путь.

Тогда появится чувство полноты бытия, потому что мы станем главными действующими лицами, событиями собственной жизни. Тогда наши суетливые действия сменятся полновесными поступками, преображающими жизнь. Мы перестанем сравнивать себя с другими и завидовать, ведь все мы уникальны, очень разные. Не завидуют ведь, например, птицы — рыбам.

Мудрость — также результат правильного осмысления жизни, то есть оценка прожитого по верным критериям. А если мы вместо собственных осмысленных критериев используем навязанные нам стандарты, такой жизненный опыт не может быть опорой индивидуальности, он сам становится болезненной психологической проблемой.

Активное мышление и внимание к себе обязательно откроют нам, что большую часть мыслей занимают эмоции, т. е. состояния, в которых мысли останавливают поступательное движение и клубятся по кругу одних и тех же ситуаций и переживаний. А сколько там псевдостраданий! Обиды на всё и всех, одни и те же скорби всю жизнь — ведь мы не пытаемся осмыслить происходящее с нами, а значит, не можем ничего изменить. И скорби накладываются на скорби и страдания — на страдания, часто до ропота и отчаяния.

Скорби важны и даже необходимы для роста личности, только не эти — рукотворные, тормозящие наше движение вперёд и выше.

Есть страдания, неотъемлемо сопровождающие любой правильный путь, духовный в особенности. Это другой подвиг: намеренные страдания самопознания, самодисциплины и необходимых душе самоограничений. Самоисследование, честное внимание к себе всегда связаны со многими травмирующими открытиями о нас самих. Мы-то были в блаженном неведении о своих глупостях и страстях, о том мелком и суетном в нас, что не даёт ходу жизни, и считали себя невинными жертвами невезенья и неурядиц. Мы всё ждали, когда исправятся окружающие нас люди, когда все увидят, что мы-то хорошие, а все остальные не правы. Мы так надеялись, что раз за нас думают, то всё как-то устроится.

А теперь сплошные ущемления: не обижаться, не бегать по кругу одних и тех же переживаний, не уноситься мыслями из настоящего, смиряться с пониманием, что в наших так называемых скорбях виноваты только мы сами, не смотреть с вожделением на противоположный пол (не говоря уже о всех прочих незаконных радостях с ним), поститься и так далее. Если со стороны посмотреть, безрадостное, деревянное какое-то существование рисуется. Этот взгляд часто и оказывается главным препятствием начать новую жизнь. Рекламные слоганы ласкают слух вседозволенностью: отрывайся, живи по полной, ты особенный, позволь себе это! А тут оказывается, что я не право имею, а тварь дрожащая. Ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чём не имею нужды», а не знаешь, как ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17). Кто же захочет по своей воле выбрать такой путь? Но может ли надеяться на лечение и выздоровление больной, если ему со всех сторон говорят, что он здоров? Правда, говорят те, кому всё равно, жив он или умер...

Мы охотно преодолеваем трудности, получая образование и делая карьеру, занимаясь экстремальными хобби, терпим многие лишения, занимаясь творчеством. В особенности изобретательны и терпеливы, работая греху. Но как только речь заходит об усилиях, без которых невозможно стать человеком, в нас всё волшебно меняется: не только естественные для нас немощи, лень, страх, а и яростное сопротивление, отторжение. Почему мы не можем и малого потерпеть в работе над собой? Почему мы, купленные дорогою ценою (1 Кор. 7, 23), до обидного пренебрегаем тем, что составляет нашу сущность, тем, что дороже всего мира? Ведь душа — единственное пространство, где могут жить вера и упование. А они как раз — та самая опора, без которой нас не делают счастливыми никакие блага и богатства. Тот самый стержень, вокруг которого только и можно созидать неповторимую и уникальную личность, с терпением и достоинством, разумно преодолевающую превратности жизни.

Беспечное упорство в нежелании познавать себя делает нас безликими фигурками, которые боятся жизни, не любят её и чувствуют себя несчастными даже при хороших её обстоятельствах. Но не будем забывать, что упорство невежд убьёт их, и беспечность глупцов погубит их (Притч. 1, 33). Мы охотно уступаем свою жизнь, отдаём её пространство миру, где он по своему ограниченному усмотрению строит из нас, что выгодно ему. Мы пренебрегаем прекрасным, необъятным Божиим даром — жизнью, мы не радуемся большому доверию Творца, создавшего нас свободными и не похожими на других.

Голос Божий к душе негромок. Свет Тихий призывает нас на той волне, которую слышит душа, умеющая предельно снизить громкость мирского динамика и услышать то, что происходит в самых её глубинах. Может, если вслушаться, то мы различим там эхом звучащие слова апостола: Господи, к кому нам ещё идти? У Тебя слова вечной жизни (Ин. 6, 68).

Игумения Арсения (Воспянская)