Да, наша медицина зачастую повергает впечатлительного человека в шок. И об этом нужно кричать на каждом углу: о том, во что превратилась наша армия, кричали двадцать лет, пока в ней не начались реальные перемены к лучшему.

Но я сейчас не об этом. Я о страшном загадочном чудовище по имени рак. Всякий раз, когда слышишь чью-то конкретную историю, захлебываешься от бесполезного сострадания, понимая, что уж ты-то этому горю точно помочь не в силах. Разве что поучаствовать в сборе денег на лечение. Но злое чудище вошло в раж — кого ни спроси, чуть не у каждого найдутся по близости его жертвы. Нас в отделе четверо, и у троих за последние семь лет оно уволокло родных.

Что происходит? Откуда эта напасть? Психологи говорят, психосоматика все формы онкологических заболеваний рассматривает как первичное проявление нежелания человека жить. Нежелания внутреннего, скрытого, неосознанного. Что рак настигает человека, который начинает ощущать, что он больше «не соль земли». И дело тут не в гордыне, а в том, что он не подходит изменившемуся миру, не понимает ни его, ни своего места в нем. Надо что-то в себе изменить, стать каким-то новым человеком. Но что изменить? Кем стать? И зачем?

Психологи уверяют, что для больных раком главное — ставить цели на будущее, за пределами своей болезни, то есть найти в себе силы бороться с ощущением тотальной ненужности. Это все, конечно, очень умно и, наверное, для кого-то полезно, но когда над дорогим вам человеком, как гром небесный, звучит приговор: «терминальный больной»… А если над вами? Если впереди уже нет пространства «за пределами болезни», если там только все возрастающая боль?

Когда этот приговор вынесли моей маме, я много общалась с нашим районным онкологом. «Я не знаю другой такой загадочной болезни, — говорил он мне. — Тридцать лет ею занимаюсь, на симпозиумы езжу, на конференции. Иногда кажется: вот, ухватили какую-то закономерность, и тут же выходит на трибуну другой врач со своими цифрами и результатами экспериментов, и эту закономерность опровергает. Сколько у меня было больных — каждый случай индивидуален и в общую схему никак не укладывается».

Слава Богу, когда все это произошло, я уже перестала бессмысленно взывать к небесам: «За что?!» И даже не спрашивала: «почему?» или «для чего?» Я как-то сразу поверила, что это непереносимое — на грани человеческих сил — испытание послано нам всем Всеблагим Господом, что это — послание, и оно во благо, как бы чудовищно это ни звучало. И нужно просить лишь сил, чтобы это испытание выдержать, и разума, чтобы это послание понять.

Вообще, чем дольше живу, тем чаще убеждаюсь, что Евангелие, эта Благая Весть, нами не услышана и не понята. Она о чем-то совсем другом. Ну правда, как можно это понять и принять:

«Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2:19–21).

Нет, это какая-то немыслимая для человека планка. Тут даже если в глубине души понимаешь, что заслужил, все равно мочи нет терпеть. А уж несправедливо… Вот об этот порог мы и спотыкаемся. Мы готовы принять Христа умом. Мы искренне считаем себя христианами, не применяя к себе евангельские максимы. Как это вообще возможно исполнить на практике?

«Если кто хочет идти за Мной, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мной» (Лук. 9:23); «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мной» (Матф. 19:21)…

Что за загадки загадывает нам преподобный Силуан Афонский: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся»? Это как? Или:

«Они сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей. Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? Они отвечали: можем. Иисус же сказал им: чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня [зависит], но кому уготовано» (Мк. 10:37–40)?

И вот, когда мы, уже окончательно махнув на все эти премудрости рукой, всю свою энергию направляем на то, чтобы как-то поуютнее устроиться в этой жизни, чувствуя себя притом еще и настоящими христианами, или, как принято сейчас говорить, «глубоко верующими», «давно воцерковленными» и т. п., любящий Господь посещает нас испытаниями. «Оставь спасение Спасителю», — говорили мне мои первые проводники на пути к Нему: я тогда, как многие новоначальные, прочитав пару святоотеческих книг, все рвалась всем объяснять, как надо спасаться.

Ну что с нами делать, если только предельные страдания открывают нам истинную высоту той планки, которую мы призваны взять? А было бы иначе, зачем бы нужна была Голгофа? Если бы это как-то иначе можно было вложить в наши души?

Но разве это возможно человеку? Да нет, конечно. Но «невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18: 27). Жаль, конечно, что понимаешь это лишь когда на пределе сил вопишь Ему: «Помоги!!!!» И без тени сомнения, на которое тебя уже просто не хватает, веруешь, что чем бы весь этот кошмар ни кончился — это от Бога. И это — во благо. 

Правмир