Кто любит, когда его считают в чем-либо виноватым? И кому приятно винить в чем бы то ни было себя самого? Стоит обвинить человека, и он превращается в самого что ни на есть искусного адвоката, взявшегося со всей ревностью за дело самозащиты. Стоит его совести в чем-то укорить его, как он находит десятки убедительнейших доводов для того, чтобы она успокоилась, а если и не находит, то просто требует, чтобы она замолчала и не тревожила его.

Быть виноватым в глазах людей – стыдно и невыгодно. Стыдно потому, что на тебя сразу как бы обращаются указующие персты: «Вот, смотрите, это из-за него, он виноват! Он такой, он сякой, он этакий…» Невыгодно потому, что, признав свою вину, рискуешь многое потерять: в своем статусе, в доверии к тебе как к человеку и как к профессионалу. Ты можешь с кем-то раздружиться, лишиться каких-то возможностей, преимуществ. 

Признавать вину втайне от всех, в сокровенности своего сердца – больно и обременительно. Когда совесть «колет» нас, а мы не только не защищаемся от нее, но и даем ей говорить в полный голос, она может не на шутку разойтись, может открыть нам истину о том, что виноваты мы в гораздо большей мере, нежели предполагали, что мы вообще несравненно хуже, чем привыкли думать о себе. С этим трудно жить, это тяжело нести.

Сегодня даже выражение такое появилось: «комплекс вины». И от него, как и от любого комплекса, рекомендуется как можно скорее избавляться, иначе и жить-то полноценно нельзя – будешь себя бесконечно угрызать, будешь подавленным, не вылезешь из депрессии. Будешь считать себя хуже всех, ставить на последнее место, всем уступать, ничего в жизни не добьешься, никем не станешь…

Всё это очень логично.

И всё это – абсолютно неверно.

Винить себя, в любой ситуации искать и находить, в чем допустил промах, что сделал не так конкретно ты, – дело самое правильное, и самое разумное, и самое полезное. Почему? Потому что живем мы в очень больном, изломанном, несовершенном мире и, безусловно, нередко испытываем от этого не просто дискомфорт, а самое настоящее страдание. Мы мучаемся от этого несовершенства и… ничего не можем изменить. Мы не можем сделать мир качественно иным, не можем переделать и перевоспитать людей, которые нас окружают. Не можем повлиять на сложившиеся обстоятельства, заменить их другими. И от этого возникает иногда чувство безнадежности, безысходности какой-то, тупиковости, так что даже непонятно, что делать-то, когда то не в наших силах, это не в нашей власти… А весь тупик и вся безнадежность оттого в действительности, что об одном забываем: о том, что себя-то мы можем изменить, исправить, можем стать лучше, стать другими. И как только становимся другими мы, другим становится и всё вокруг нас. Во-первых, потому, что мы всё иначе начинаем воспринимать, а во-вторых, потому, что Господь никогда не забывает тех, кто трудится, работает над собой ради Него.

Вот чтобы не забывать об этом и нужно – уметь искать и находить свою вину, уметь принимать укоризны и даже поношения и смотреть при том: какая правда заключена в них? Ведь какая-то да есть, а раз так, то на пользу нам то, что услышали, узнали ее – не в том виде, не так, как хотели бы, наверное, но узнали же.

И не делает видение виновности и греховности человека слабее. Слабее делает малодушие, жалость к себе. А признаваться и каяться – это, скорее, требует смелости и мужества, подчас же – и самоотвержения.

И напрасно думает кто-то, будто не оспаривающий своего недостатка лишится доверия людей, коллег, начальства своего. Начальство, если оно, разумное, конечно, знает, что куда проще воспитать и научить чему-то честного и искреннего подчиненного, нежели того, который в любой ситуации стремится выкрутиться и всеми правдами и неправдами оправдаться. Что ж до друзей и коллег, то тут некий естественный отбор происходит: те, кто одного духа, поймут и оценят правильно, а с прочими пути-дороги в любом случае рано или поздно разойдутся.

Как священник скажу: человек кающийся, человек, сам осуждающий себя, к себе на исповеди безжалостный, всегда вызывает чувство не только сострадания, но и уважения, хотя бы и говорил он при том о самых страшных, тяжких грехах. Ведь знает каждый из нас, пастырей, – и благодаря опыту служения своего, и благодаря опыту собственному, – насколько все мы испорчены, грешны и насколько мало тех, кто не пытается показаться лучше, не пытается спрятаться за образом какой-то ложной, придуманной праведности. И как не уважать того, кто не жалеет и не приукрашивает себя, кто не боится показаться таким, каков он есть, а может, даже и хуже! И как – не любить…

Пока оправдываешься, совесть мучает всё равно. Ноет, как застарелая зубная боль. И нет на душе успокоения, нет мира. А как обвинишь себя, так вдруг приходит мир, воцаряется покой. Почему так? Наверное, потому, что Господь прощает лишь виноватых.

 

Игумен Нектарий (Морозов)