Плачущие

Языческая культура построила возвышенный идеал мудреца. Это живое воплощение гармонии, человек, идущий «царским путем» умеренности. Он способен радоваться простым удовольствиям, не расплачиваясь за них страданием и тревогами. Он любит жизнь, но расстается с нею без страха и сожаления. Его душевное состояние – безразличие, бесстрастие и безмятежность. Мудрецу доступна подлинная свобода, и потому только он с полным правом может сказать о себе: «Мир ловил меня, но не поймал».

На этом фоне странным диссонансом звучат евангельские заповеди блаженства, возвышающие в качестве идеала «нищих», «алчущих», «жаждущих» и «плачущих». 

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Чтобы в полной мере уяснить эти слова Христа, нужно представить себе страдающего или скорбящего человека и задаться вопросом: кто способен ему позавидовать? 

Большинство из нас могут лишь пожалеть убитого горем влюбленного, который потерял подругу сердца или был безжалостно отвергнут ею. Но существуют те, кому несчастный представляется заслуживающим восхищения, а не жалости. Таков поэт, утративший вдохновение, и художник, который уже давно ничего не писал. «Блажен сей плачущий, – думает поэт, – вот бы мне такую трагедию! Вот бы мне столь неистовую страсть! О, как бы вдохновенно я работал тогда! Глупый влюбленный! Твое страдание – ядерный реактор, неисчерпаемый источник творческой энергии. А ты вместо того, чтобы радоваться, малодушно помышляешь о смерти. Посмотри на великого Данте: смерть забрала у него Беатриче и тем оказала услугу не только ему, но и всему человечеству. Бессмертная “Божественная комедия” – вот дитя Алигьери и его почившей возлюбленной. Не всякий сын или дочь может столь громко прославить имена своих родителей!» «Утри свои слезы, не расточай зря столь драгоценного дара, – вторит поэту художник. – Приступи скорее к делу. Там, где ничего нельзя сделать для той, которую ты любишь, всегда остается возможность сделать что-то ради нее. Возьми холст в руки твои, напиши на нем ее имя, как это сделал когда-то великий Нико Пиросмани, и сотвори портрет твоей “Маргариты”. Я, познавший когда-то вдохновение и радость творчества, говорю тебе: великим утешением обернется для тебя твоя скорбь – настолько великим, что я желал бы претерпеть второе ради первого».

В подобном ключе мыслит священник, входя в дом к людям, оплакивающим своего умершего близкого. «Почему вы пребываете в праздности? – говорит он им. – Разве вы не знаете, что слезы, как кровь и семя, имеют свое особое предназначение? Их нельзя проливать напрасно. Кровь дается нам для жизни, семя – для зачатия, а слезы – для молитвы. Именно в ней более всего нуждается сейчас ваш усопший; именно молитва есть единственная реальная помощь, которую вы можете ему оказать в настоящее время. Ах, если бы вы понимали, какое это трудное дело – молитва! Бывает молитва святая, сильная. Есть крик, который слышит Бог; есть просьба, которую Он исполняет. Но чаще под видом молитвы человек просто говорит сам с собою, отправляет конверт без адреса, обращается к пустоте. Это происходит потому, что он недостаточно искренен в вере; слаб желанием; прохладен в любви к тем, за кого он просит. В евангельской притче Господь Сам призывает нас докучать Ему, ибо “силою берется Царство Небесное”. “Просите, и дано будет вам, – говорит Спаситель, – ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят”. Но часто не хватает веры, а с ней и терпения; недостает любви и потому силы просить, искать и стучать. Как священник, то есть человек, поставленный Церковью для молитвы, я знаю это лучше многих. И потому мне досадно смотреть, как чистейшей пробы искренность и любовь к вашему близкому столь бездарно растрачивается, проливаясь из ваших глаз. Скорбь, боль утраты перестанет разрушать вас и отдаваться тупою болью в груди, как только сила, данная свыше для молитвы, найдет применение согласно своей природе. Молитесь же! И вы познаете Божие утешение, о котором благополучный может лишь мечтать».

«Блаженны плачущие». Когда христианин повторяет эти слова, он, по сути, сознается в том, что завидует чужому горю. Как это возможно? Понятно и естественно завидовать чужому счастью. Но завидовать горю? Ответ можно найти в краткой реплике архимандрита Иоанна (Крестьянкина). О времени, проведенном в лагерях, он вспоминал как о самых счастливых годах жизни: «Потому что там Бог был рядом! – говорил он. – Почему-то не помню ничего плохого. Только помню: небо отверсто и ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет».

В Евангелии от Луки заповеди блаженств дополнены их отрицательным выражением: «Горе вам, богатые! Ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! Ибо так поступали с лжепророками отцы их». Какая мысль стоит за этими словами? Некоторые психологи говорят, что у младенца имеется всего два по-настоящему серьезных повода обратиться к матери. Это ситуации, когда он голоден и когда он испачкал пеленки. Потому матери не стоит злоупотреблять памперсами. Ведь обеспечиваемый ими комфорт устраняет один из двух поводов к общению. А общение, как известно, важнейший фактор развития личности.

Подобным же образом беда и радость являются двумя по-настоящему вескими поводами обратиться к Господу. Когда-то среди моряков ходила поговорка: кто в море не ходил, тот Богу не молился. Сегодня она почти утратила свою актуальность. Современный уровень развития техники позволяет пассажиру океанского суперлайнера не опасаться за свою жизнь даже во время сильного шторма. Голод, а равно и болезни, эпидемии которых опустошали средневековые города, в основном побеждены. Вот этот комфорт, защищенность и относительное благополучие уничтожает один из двух основных поводов к общению со Творцом. В результате человек не развивается в полную меру, мельчает; рыцари заменяются торговцами, учителя – шоуменами, художники – карикатуристами. Литература каждого нового поколения содержит подобную ностальгическую нотку: «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя: богатыри – не вы!» Но цивилизация развивается неумолимо. А потому тот, кто не желает стать аморфным «сыном века сего», вдвое, втрое чаще использует другой повод к общению со своим Творцом. Такой человек непрестанно благодарит Вседержителя и «всякому благу Промысленника и Подателя», припоминая все хорошее, что получил от Него.

Кроткие

«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Смысл этой заповеди ускользнет от нас, если мы не дадим ясный и четкий ответ на три вопроса: кто такие кроткие? что значит «наследовать землю»? и почему первым удается второе? – какова здесь, так сказать, логика исторического процесса?

Фото: архиепископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан

Слово «кроткий» – особенно в сочетании со словами «нищий» и «плачущий» первых двух заповедей блаженств – может вызвать неверные ассоциации: «притесненный», «угнетенный», «жалкий». Им, действительно, можно назвать человека, который, как говорится, «мухи не обидит»: и покорного, и незлобивого, и мягкого. Между тем смысловой акцент этого понятия несколько иной: «кроткий» – значит «укрощенный» или «укротивший себя».

Нетрудно заметить, что язык легко позволяет говорить об укрощенном жеребце, льве или тигре, но едва ли, не нарушая грубо поэтики языка, можно сказать: «укрощенный хомячок». Вряд ли кому-нибудь придет в голову мысль укрощать кролика. Чем непредсказуемее зверь, тем большей решимости требует работа с ним; чем он сильнее, тем больше трудов и времени приходится на него положить. Чем яростнее был когда-то хищник, тем больше слава укротителя. Кротость – это управляемая энергия; стихия, поставленная под контроль; ядерная реакция, дающая тепло и свет. 

Святитель Иоанн Златоуст писал: «Кротость есть признак великой силы; чтобы быть кротким, для этого нужно иметь благородную, мужественную и весьма высокую душу». И действительно, кротким способен стать лишь тот, кому есть что укрощать. Подставить ударяющему вторую щеку может лишь тот, кто имеет возможность выбора действия. И лишь тому, кто не отличает добродетели целомудрия от телесной немощи старика или евнуха, может показаться, будто кротость есть «возвышенное именование робости».

Умение владеть собой считалось «царской добродетелью» задолго до возникновения христианства. В Книге притч сказано: «Что город разрушенный, без стен, то человек, не владеющий духом своим».

Афинский философ Сократ выходил победителем из каждого спора. Это раздражало его собеседников. Они нередко колотили мудреца и таскали его за волосы, а еще того чаще осмеивали и поносили. Но он принимал все это, не противясь. «Что же ты не отвечаешь, Сократ? – спрашивали его друзья. – Мы думали, ты умеешь осадить обидчика». «Зачем? – отвечал тот. – Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд? Так и здесь: дурное воспитание входит в природу человека, с некоторых пор оно для него – то же, что для осла копыто».

Другой известный своей мудростью грек – Диоген Синопский – прямо высмеивал тех, кто, дожив до зрелости, так и не научился владеть своими страстями. Встретив олимпийского чемпиона, который волочился за гетерой, философ сказал: «Он победил многих сильных мужей. А его самого с легкостью победила обычная девка».

Кротость не имеет ничего общего с безволием и конформизмом. Скептик Пиррон славился своим умением владеть собой. Но однажды он услышал грубое слово о своей сестре и здорово поколотил обидчика. Кто-то насмешливо спросил философа: «Вот как, Пиррон? Где же твое хваленое безразличие?» «Не за счет женщины следует щеголять безразличием», – был ответ.

Пророк Исаия называет Христа образцом кротости: Он «не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит». Но если измерять величие человека мерой обращенной против него злобы и количеством его врагов, приходится признать: конформиста не распяли бы под одобрение толпы.

Что значит «наследовать землю»? Наследство не есть что-то приобретенное трудами или захваченное как трофей. Наследник вступает в права владения тихо, в результате естественного хода событий. Землю наследует не наиболее яростный, а самый жизнеспособный – тот, кто лучше умеет держать удар; тот, кто последним остается стоять на ногах. Может быть, потому в Книге притч написано: «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города».

Икона "Заповеди блаженства". XVII в.

Спаситель в Нагорной проповеди говорит, что кроткие наследуют землю. Обычно исполнение этого обещания относят ко временам будущего Небесного Царствия. Однако историческая логика уже нашего, временного мира вполне соответствует третьей заповеди блаженств. Пожалуй, самой известной художественной иллюстрацией к ней можно считать исторический роман Генрика Сенкевича «Quo vadis?», который описывает жизнь первой христианской общины Рима и гонения императора Нерона.

В это время римский народ, ненасытный охотник до развлечений, узнал новую забаву: христиан тысячами распинали на крестах, целыми семьями отдавали на растерзание диким зверям; наиболее крепких из них пытались заставить сражаться друг с другом на арене Колизея, подобно гладиаторам. Единственное вызывало досаду зрителей – кротость осужденных: они шли на смерть, не сопротивляясь. 

Все говорили о христианах. Старик Домиций Афр над ними насмехался: «Их так много, – говорил он, – что они могли бы разжечь гражданскую войну. Были опасения, как бы они не вздумали защищаться. А они погибают как овцы». В ответ на эти слова сенатор Петроний только скептически качал головой: «Ошибаетесь! Они защищаются новым способом – терпением. Можете ли вы утверждать, что они умирают как обычные преступники? О, нет, они умирают так, как если бы преступниками были те, кто их осуждает на смерть, – то есть мы и весь римский народ». Прошло совсем немного времени, и правота сенатора стала очевидной. Приближенные императора Нерона в смущении говорили между собой: «Петроний утверждал, что христиане защищаются. Нет – они побеждают! После каждого зрелища христиан только прибавляется! Чем больше мы их убиваем, тем больше их становится в Риме!»

Апостол Петр, ведомый на казнь, обращался к языческим храмам, мимо которых проходил, со словами: «Быть вам храмами Христовыми!» Глядя на движущиеся перед его глазами толпы, говорил им: «Быть детям вашим рабами Христовыми!» Прошли века, и сам император великого Рима признал: не только лично он, но и непобедимая прежде империя оказалась бессильной перед кротостью христиан. Говорят, умирая, Юлиан воскликнул: «Ты победил, Галилеянин!»

Сергей Мазаев