У каждого из нас есть какие-то планы. Мы о чем-то думаем, на что-то рассчитываем и, соответственно, что-то планируем. Планы бывают грандиозные, от которых буквально захватывает дух, и весьма скромные, такие, что и близким друзьям не расскажешь — в виду их мизерности. Есть свои планы у тех, кто владеет этим миром, у политиков и олигархов, и есть они у отогревающихся где-нибудь у теплотрассы бомжей. Разные у тех и у других, конечно. Но одна их общая отличительная особенность заключается в том, что все они носят личный характер.

Нет, планы, конечно, могут касаться многих людей, они могут быть глобальными, наполеоновскими, могут иметь своей целью ни много, ни мало — переустройство целого мира. Но они все равно будут личными — рождающимися из личности планирующего, из обстоятельств его жизни, из тех возможностей, которыми он располагает или надеется располагать. И если человека проявляют, показывают его мысли, слова, поступки, то планы — тем более: ведь именно в них находит свое воплощение нечто самое главное и в то же время сокровенное, таящееся в душе. 

Поэтому, пытаясь разобраться в себе и в жизни своей — кто мы, чего стоим, — не в последнюю очередь стоит спросить себя: «А каковы мои планы? Чего я хочу, к чему стремлюсь, какие перспективы — и отдаленные, и ближайшие, — влекут меня к себе?». Я не уверен, правда, что ответ на этот вопрос будет легким. Не потому, разумеется, что большинство людей этого не знает. Просто очень часто, что-то планируя и рассчитывая, человек превращается в некий придаток, в преданного служителя своих собственных намерений. Не он уже управляет ими, а они им. Они становятся для него главной, основной реальностью, он искренне уверен, что именно они и есть жизнь, как таковая, а другой просто и быть не может. И оттого подчас так трудно бывает дать как кому-то со стороны, так и себе самому этот ответ. 

А есть ведь и другой вопрос. Гораздо более сложный: «Ты планируешь, рассчитываешь… Но уверен ли ты, что в этом есть смысл, что ты не обманешься в своих ожиданиях, не пожалеешь о потраченном времени? Что в какой-то момент не окажешься похожим на бегуна, который только взял разгон, только набрал скорость, как врезался вдруг в неожиданно выросшую перед ним стену? В ту стену, которой оказывается для человека то, чем все кончается здесь, — смерть?»

И на него ответить непросто. И, кроме того, страшно. Ведь задумываться об этом — значит подвергать все — и себя самого, и жизнь свою в целом, — ревизии, допускать возможность того, что и сделанное, и планируемое может оказаться напрасным, не стоящим в действительности ни средств, ни усилий, ни, тем паче, времени, которое уходит, а его не вернешь.

И еще есть вопрос, который и важней, и в то же время сокрушительней двух предыдущих. Вопрос, которым вряд ли задастся человек, от Бога далекий, и которым вместе с тем поразительно редко задаются люди, в Бога, казалось бы, верующие: «А есть ли в моих планах и расчетах Господь? Что думает Он о том, чего я хочу и чего добиваюсь? Угодно ли это Ему?»

Это вопрос, с которого вообще все надо было бы начинать. Без него — любые планы, цели и свершения, словно строение без фундамента, которое и до бурных порывов ветра, и до разлития рек (см.: Мф. 7, 25, 27) может рухнуть под собственной тяжестью, не имея скрепляющей его основы. Такое здание — это, по сути, весь окружающий нас сегодня мир, построенный людьми, которые меньше всего озабочены тем, что думает о них Господь. Вот отчего в нем так неуютно жить, почему он так неустойчив, так нестабилен. И каждый кризис, переживаемый им, экономический или военный, при всей своей «рукотворности», служит побуждением к тому, чтобы задуматься об Основе — для тех, кто в принципе к этому способен. Много ли еще таких? — Наверное, нет. По крайней мере, мир становится еще неустойчивей и еще нестабильней.

И все равно люди планируют! Их планы не совпадают друг с другом, приходят в состояние конфликта, конфликтуют между собой и сами люди, и не только люди, но и целые их сообщества, и целые страны, и международные коалиции. И все это находится в движении — кажется, нескончаемом, неостановимом. Но это только кажется.

Есть сегодня такая расхожая фраза, ее разве что на заборе не увидишь, а так — везде: «Хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах». Однако мало кто рассказывает. А если и рассказывает, то не ждет их оценки.

Господь же над планами людскими не смеется. Он скорее плачет. Точно так же, как плакал, взирая на Иерусалим, предвидя его падение и гибель (Лк. 19, 41). Плакал, стоя у врат города, в котором тысячи людей жили, чего-то хотели, чего-то искали, но только не Его. Плакал об этом городе и о всех подобных ему городах, обреченных, но обреченности своей не ведающих.

Есть, конечно, и другие планы… Такие, над которым не плачет Господь. Такие, которые Он благословляет и за исполнением которых следит, подобно отцу, с улыбкой глядящему на сначала неуверенные, а потом все более и более твердые шаги своего недавно вставшего на ноги малыша.

Это планы тех, кто… и не планирует в общем-то ничего. Кто просто стремится во всем и всегда исполнять Его волю. Кто любит мир и людей подобно Ему. Кто понимает ограниченность всего земного и бесконечную ценность вечного. Кто ради этой вечности живет и к ней обращает сердца тех, с кем встречается на путях жизни своей. Кто принимает Божии планы и становится их участником…
 

Игумен Нектарий (Морозов)