Весенний первый гром. Тучи собираются стремительно, поднимается ветер. Напротив моего окна, у соседского палисадника лежит Костик. Полчаса назад он еще сидел на траве. Сейчас лежит. Костик мой ровесник. Говорят, когда-то в школе был отличником по математике, в музыкалку ходил. А сейчас у него очередной запой, и уже вторую неделю он вот так приземляется на недлинной траектории от «точки», где покупает дешевый самогон, до своего дома. Живут они вдвоем с братом Геной. Для местных жителей отдыхающий на траве Костик давно уже стал привычной деталью пейзажа, вроде привязанной к колышку лошади, или снующих по кустам куриц. Я смотрю на него из окна, и в очередной раз не понимаю, как поступить правильно. Вроде бы, нужно выйти и помочь ему дойти. А вот… не хочется мне этого делать. Ну правда – взрослый ведь мужик, здоровый, неглупый, довел себя до такой разрухи. И если бы еще это досадная случайность была. Как говорят – оступился человек, перебрал, с кем не бывает. Но тут ведь из года в год одна и та же история. Каждый день идет, покупает какое-то мерзкое скотопойло, нажирается вхлам, и далее вот так – украшает собой ландшафт. Что ж теперь, взять над ним шефство? Усыновить? Таскать на себе как раненого? Сопли ему пьяные утирать?

А тучи уже все небо затянули, дождь пошел. Смотрю в окно – может, под дождиком очнется, встанет? Нет, только улегся поудобнее. Ну и пусть. Человек сам выбрал свою судьбу.

Весенний дождь короткий. Через пять минут небо уже развиднелось. Стук в дверь. На пороге Тамара – соседка. Та самая, у которой возле палисадника Костик отдыхает.

— Саш, ну ты посмотри на эту скотину!

— Да уж, смотрю.

— Разлегся, гад. Вывернулся. Ух, убила бы прямо. Слушай… надо помочь. Человек, ведь, все-таки. Жалко.

— Как же тут поможешь, когда он сам себя не жалеет?

— Ой, правда, совсем, сволочь, опустился. А все ж, надо помочь. Давай его домой отведем, к Генке.

— Давай. Только Генка вряд ли ему обрадуется.

— Ага, ага, и не говори… Ты накинь чего-нибудь, Саш. А то прохладно после дождя.

Подходим к Костику. Я обхватываю его подмышки, поднимаю в вертикальное положение. Он смотрит вдаль мутным взглядом, хватает меня за ладонь. Пальцы у Костика мокрые и холодные, как у мертвеца. Берем с двух сторон под локти, пытаемся привести тело в движение.

— Костик, ах же ты сволочь такая, что ж ты так нажрался! А ну давай, иди! – подбадривает его Тамара. – Вот честное слово, не будешь идти, сейчас возьму топор, и всю башку тебе срублю нафиг! Ну давай, миленький.

«Миленький» делает шаг, потом другой, еще, еще…

Где-то на середине недолгого пути опускается на мокрую траву. Я даю ему отдохнуть, потом снова поднимаю. Но идти он отказывается уже категорически. Так и стоим – он смотрит вдаль, я держу его под руки, не даю упасть. Тамара понимает, что ситуация зашла в тупик.

— Саш, подержи его, я сейчас Генку позову.

Бежит за Костиным братом. Приходит Гена, сосредоточенный и злой.

— Ну и чего вы его приволокли? Пусть бы валялся.

— Так жалко же, Гена. Живая ж душа…

— Живая… Скорее бы уж окочурился. Один раз потратиться, похоронить, и с глаз долой…

Гена подхватывает Костика под вторую руку, и мы несем его к дому.

Заносим в калитку. Дальше – узкий проход, бетонированная дорожка, высокое крыльцо. Вдвоем не пройти. Гена кладет брата на землю, берет за шиворот, тащит в проход. Теперь Костик лежит уже не на траве, а на бетоне.

— Гена, ты ведь его один в дом-то не занесешь. Давай вдвоем, я помогу.

— Спасибо, Саш. Вы идите, идите… я теперь сам тут…

По тону, которым это сказано, понимаю – никуда он его заносить не будет. Тамара это понимает тоже.

— Ты бы ему хоть подстелил чего…

— Да, конечно, не волнуйтесь, — говорит Гена, закрывая калитку. – И матрас сейчас ему вынесу, и подушку. И пледом еще укрою. Вы идите, спасибо вам.

Мы уходим. Из-за закрытой калитки доносится глухой удар, словно по пустой коробке от телевизора. И такой же глухой, сдавленный голос:

— Когда ж ты уже сдохнешь, тварь!

Идем. Говорю соседке:

— Ну чего, помогли?

Тамара вдруг очень серьезно и категорично отвечает:

— Это уже его грех. А людьми всем надо быть.

На следующий день вижу, как Костик с Геной вместе набирают воду из колодца. Говорю соседке:

— Костик-то живой, оттаял.

Тамара сидит на лавочке, смеется:

— Да уже видала. Вот ты скажи, сволочь какая! Нормальный бы человек уже раз десять помер, а этому хоть ты что.

Опять в небе гремит, дождик собирается. Всем надо быть людьми. И грех у каждого – свой. Такие дела…

Фома