Мирослав Бакулин

 Отец Фома имел сказать:
— Все простит Бог, кроме безрадостности, которая состоит в нежелании помнить про то, что Бог сотворил мир и спас его. Вот у меня, братия, ум верит и радуется вере и согласен с верой, но сердце мое далеко от этого отстоит, оно в союзе с плотью. А плоть озлобилась на меня желаниями и болезнями. Раньше я по молодости насильно тащил ее ко греху, теперь она по привычке тащит меня туда же. И что остается — страдание. Вы, конечно недовольны, что я часто стою "кислый" на исповеди и не говорю вам ободряющих слов. Их иногда просто нет. Простите меня. Человек хочет быть любим и потому страдает, а разрешение проблемы в том, чтобы полюбить. Любить тяжело. Да и страдающих все не очень любят. Мiр сей ненавидит страдания и если бы мог, уничтожил бы все страждущих, больных, увечных... Чтобы не страдать, нужно просто осознать ненужность силы, славы, правоты, самоутверждения и самокопания, авторитета, власти, ловкого умения управляться с делами, всего того, что нужно только там, где нет истины и потому не нужно Богу. Давайте будем проводить этот Великий пост под лозунгом: "Никаких подвигов!"

**

Отец Фома имел сказать:
— Родные мои, что же мы живем, не замечая жизни? Мешаем друг другу быть хорошими. Вот всегда можно объяснить, почему человек не прав, но никогда невозможно объяснить, почему человек счастлив. Мы все умные, страшно умные. А Божий мир, входя в нашу душу, разрушает нашу умность, делает нас глуповатыми о Боге. Глупыми о отношению к главному, и оставляет умными по отношению к не главному. Вот сейчас пост... Поститесь и разумом и эмоциями тоже. Потому что разум и эмоции иногда очень мешают. Мешают в чем? В том, что СЕЙЧАС являет вечность. Учитесь видеть и слышать. Надо быть открытым, готовым к новизне. Не ждите, что за углом вас ждет знакомый переулок. Может быть вас там ждет Бог.

**

Отец Фома имел сказать:
— Братия, посмотрите как прекрасно Христианство, как прекрасна наша Церковь. Но чем съедается Церковь? Она съедается Вашим благочестием. Зачем вы сводите грех к морали? Грех — это прежде всего неверность по отношению к Богу. Мы же все хотим стать святыми. Не удивляйтесь, это не недоступно. Святой это не тот, который чего-то достиг, этот тот, кто ищет быть с Богом. Про святого не скажешь, что он был порядочным человеком, потому что святой не ищет порядочности, а единства с Богом. И потом все святые скучны, всегда известно что они сделают. Вы вот тоже верите в скучнейшую глупость, что спасение — это отказ пить, курить, материться и блудить. Но спасение — это взыскание Бога и постоянное желание быть с Ним.

**

Один мужик жалуется отцу Фоме: "По Тюмени уже невозможно ездить: чурбаны, которые правил движения не признают, да девки эти в дорогущих иномарках..."
Отец Фома:
— Ну что вы, лебедь мой. Девушки в дорогих машинах — это самые прекрасные девушки Вашего города. Вот посудите сами. Если машина дорогая, значит отец ее — вполне состоятельный мужчина. А если мы видим успешного мужчину, должны понимать, что за ним стоит прекрасная жена, которая всячески помогает ему и поддерживает. 90% успеха мужчины — это помощь жены. Посмотрите, и в русских сказках главная награда для героя была хорошая жена. А яблочко от яблоньки недалеко падает. Значит у этих девушек в дорогих машинах прекрасные матери. И они станут такими же. Поэтому, чем дороже машина, тем лучше девушка в ней. Вы на них не злитесь, а любуйтесь ими.

**

Спросил отца Фому про 21 стих четвертой главы от Марка: "И сказал им: для того ли приносится свеча, чтобы поставить ее под сосуд или под кровать? не для того ли, чтобы поставить ее на подсвечнике?"
Что здесь означают сосуд, кровать и подсвечник?
Он имел ответить:
- Сосуд суть тело Христа, Его кеносис скрывает Божественную природу до времени. Кровать или ложе - это смертное тело человека, который в суете мирской забывает о своей вере, крещении и этим заслоняет свет Христов. А подсвечник - это человек, несущий другим Христа. Мне кажется так.
Я задумался.

**

 — Отец Фома, у меня никогда не хватает времени, можно ли читать правило Серафима Саровского?
— Вы что, с ума сошли? Он же это правило предлагал безграмотным. А вы что читать не умеете?
— А можно правило выслушивать в проигрывателе?
— Можно, только тогда спасется проигрыватель.
— А я читаю только то, что помню наизусть. Можно так?
— Слушайте, да какая разница как вы молитесь поутру. Главное вот что: встал, поставил себя перед Богом и пошел день. Задача утреннего правила — поставить себя перед Богом. Как правило начинается? «Восстав от сна, прежде всякого другого дела, стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси». Это что значит? Что нужно сначала исповедаться в каком состоянии встал, а потом уже начинать молиться. И даже когда мы начинаем молиться, мы не сразу согреваемся сердцем. Сначала предначинательные молитвы, которые ставят твою душу в такую препозицию, чтобы ты знал, что перед тобой Бог и вот — ты. Кто — Бог, и кто — ты. И потом начинается это сердечное согревание, когда сердце начинает взгреваться от тех смыслов, которые проходят через твой ум. Оно взгревается к Господу. Поэтому это правило сколько-то длится. Там, только где-то внутри 50-го псалма начинаете согреваться, а там уже с теплым сердцем чешите до конца не останавливаясь. Если не можете остановиться, молитесь дальше. Паисий Святогорец однажды, согревшись сердцем, молился несколько часов. А потом захотел препоясаться, чтобы продолжить молитву. Только отошел в сторону и тут же упал на пол. Бог ему показал, что значит, когда в человеке молится Дух Святой, и что значат силы самого человека. Вам всем, конечно, нужно на работу идти, поэтому просыпайтесь так, чтобы у вас нашлось время для Бога. Чувствуете, что вот сегодня молиться невыносимо трудно, говорите: "Господи, молись во мне Сам". Согреетесь, встанете перед Богом, и идите в день.

**

Спрашиваю отца Фому: "А что такое мшелоимство?"
Он: "Ну если взять монашество, то точным переводом будет слово "гаджеты". Ну это там всякие мобилы, ай-пэды, ай-фоны, эмпэтриплееры, ноутбуки, читалки компактные. У монаха времени полно, вот, если он не может себя развлекать путешествиями, то развлекает себя всякими фотоаппаратами, наладонниками и социальными сетями. Естественно он это называет "миссионерство во всемирной сети". Но мы то знаем, что это.
А если брать девок молодых, то почитай хоть третью главу Исайи".
Прочитал и очень удивился: "дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, - оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала".
"Красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки" — поразительно современно и точно.

**

Спрашивал я у отца Фомы как научиться молитве. Он начал издалека:
— Ты маловер, соответственно трус. У всякого труса богатое воображение, ему рисуются напасти, лишения и ужасы, которые по его мнению могут случиться с ним. То есть он не доверяет Богу и потому боится. Плачущий о своих грехах ничего не боится, а трус запросто может свести себя с ума. Трусость и обидчивость первые признаки гордыни. Нет, конечно, горделивые тоже нужны среди христиан, Бог их оставляет, чтобы другие от них учились не возноситься. Какой вывод? Недоверие Богу — трусость. Поэтому ты, голуба моя, не ленись ночью приходить на молитву в те места, где ты боишься быть: на кладбище, на крышу... Ты же высоты боишься? Ну вот. В общем где тебе страшно.
Как святой Антоний, он в пустыню-то ушел, там днем тепло солнышко светит, хорошо. А ночью стали вокруг его костра звери бегать, рычать. Он со страху-то всю ночь и промолился. Так и молиться научился. И ты учись.

**

Отец Фома перед началом отпусков своих «приезжан» предупреждал:
«Вот вы сейчас поедете в разные страны, Тайланд, Египет и Турцию. Некоторые экскурсии совершенно бесплатные. И вас везут в известное место: там очень много языческих капищ, требуют, чтобы входя, вы снимали обувь, поклонялись священным статуям. Это идолопоклонство, остерегайтесь его. Вы — православные христиане, вам это не подобает. Вспомним сегодня за литургией, святого папу Григория Двоеслова, который писал и на латыни, и на греческом. Он был святым православным, составившим литургию преждеосвященных Даров, которую мы служим Великим постом. Так вот он в своей книге «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души» оставляет нам историю о святом Андрее, епископе Фундском. Он совершал много доброго, в том числе пекся ободной целомудренной инокине, жившей при нем. Этим хотел воспользоваться сопротивник, чтобы открыть в его душу доступ искушению. Воображению епископа он начал постоянно представлять образ этой девушки, так что нечистые помыслы не оставляли его и на постели. Как-то он позволил и незаметно, но нечисто прикоснуться к ней.
Тем временем какой-то иудей проходил чрез Аппию. Достигнув Фундской горы, когда день склонился уже к вечеру, и, не видя нигде себе пристанища, он остановился в капище Аполлона, мимо которого шел. Страшась этого бесовского жилища, он оградил себя крестным знамением, хотя совершенно не веровал кресту. В полночь, когда самая ночная тишина наводила страх, и он не мог заснуть, вдруг он видит, что в капище пришло множество злых духов, которые в виде свиты, следовали за своим начальником. Главный, сатана, сел среди капища и каждого из сопровождавших его духов начал расспрашивать о его действиях и занятиях, желая знать, сколько каждый из них сделал зла. Каждый спрошенный им дух рассказывал, чем он соблазнял людей добродетельных. Потом выступил с донесением и тот, который возбуждал плотскую похоть в епископе Андрее чрез представление его воображению инокини, жившей при епископии. Старший из злых духов с жадностью слушал этот рассказ и тем более важным считал для себя подобное приобретение, что дух склонял к погибельному падению душу человека святого. Между тем, дух признался, что доселе он ничего не мог сделать, кроме того, что вчера вечером подустил епископа со страстною мыслию прикоснуться к инокине. Бывший тут и не спавший иудей видел это ясно. Но трепет страха и ужаса объял его, когда начальствовавший дух приказал своим подчиненным узнать, кто осмелился ночевать в их капище. Злые духи подошли к иудею и, посмотрев внимательно, увидели, что он огражден крестным знамением, и воскликнули в страхе: «О, это — пустой запечатанный сосуд!» После этих слов, все множество злых духов исчезло. Увидев это, иудей тотчас встал и поспешил к епископу. Нашел епископа в церкви, он отвел его в сторону и начал спрашивать, какое особенно искушение мучило его. Епископ стыдился сознаться. Когда же иудей сказал, что епископ мучится нечистою любовью к инокине, а епископ и при этом не сознавался, иудей присовокупил: «Зачем ты не сознаешься в том, о чем я тебя спрашиваю? Не ты ли вчера вечером доведен был до такого искушения, что позволил себе страстное прикосновение к инокине?» Видя себя уличенным этими словами, епископ смиренно сознался во всем, что доселе настойчиво отвергал. Иудей, желая предохранить целомудрие епископа от падения, рассказал ему, как узнал об этом деле и что слышал об епископе в собрании злых духов. Тогда, с чувством раскаяния и молитвою, повергся епископ на землю и немедленно удалил из своего жилища не только ту инокиню, но и всех других женщин, которые находились у него на послушании. Он устроил в капище Аполлоновом храм св. апостолу Андрею, он совершенно освободился и от плотского искушения.
Братия и сестры, помня, что капища языческих идолов, преисполнены всякой нечистоты и присутствия самого сатаны, да не станем входить в них даже туристами. Аминь».

**

Некий брат жаловался отцу Фоме, что с приходом в Церковь все его друзья разделились на тех, кто принял его христианство и кто не принял. Поэтому с некоторыми пришлось расстаться. Правда появились новые, церковные друзья. Отец Фома весьма посетовал, качая головой:
— Бог отдаляет человека от греха, а не от ближнего.
— Батюшка, а что делать, чтобы не расставаться со старыми друзьями, не церковными?
— Начни с милостыни. Это очень хороший прием.
— А если просят на бухло или просто в наглую пользуются чужой добротой?
— Я же говорю, голубь мой, что милостыня не думает, на что она дает, она безответственна и не различает людей на хороших и плохих. А отсюда ты научишься и прощать. Прощение, оно ведь тоже безрассудно. Хотя... — отец Фома тяжело вздохнул, — Здесь важно, чтобы тот, которого прощают, мог это принять. Пожалуй, самый непростительный грех — это грех против прощения.

**

Все не могу забыть разговоров отца Фомы с двумя хипстерами, которые кроме христианства исповедовали дзэн-буддизм, потому что "у буддистов даже понятия Бога нет, поэтому это не вредит нашей вере". Они бесконечно вылавливали из проповедей отца Фомы слова, которые бы им помогли в понимании мироздания и толковали на свой лад. Как-то они очень радовались, что "вера и надежда освобождает нас от сиюминутных потребностей и от мнимого знания". Я застучал их отцу Фоме.Тот их отловил в монастырской ограде и сказал им, что благодаря надежде мы свободны от греха продуманности, а они видимо пацаны очень продуманные, потому что с помощью дзэна хотят научиться страдать героически:
— Как всякие грешники, хотите научиться как управляться в этом мире? Запомните, парни, это ложь от дьявола. Вы даже настоящую любовь не сможете отличить, пока не умрете, потому что проявления любви двусмысленны, можно делать добро и при этом не иметь любви. Ваш дурацкий дзэн отвергает чувства. А еще Иезекииль сказал, что Господь вынет из нашей плоти сердце каменное и даст нам сердце плотянное. Полезно обуздывать свои чувства, а не уничтожать их.
— Батюшка, но вы же помните, как учитель ударил палкой ученика, который утвержал, что достиг бесстрастия? И когда тот катался по полу спросил: "Если ничего нет, как ты утверждаешь, откуда же твоя боль?"
— А вы, лебеди мои, помните как тот же учитель подставил свою спину ученику, который через забор каждый день сбегал из монастыря? Христос страдал и умер, потому что удел человека страдать и умереть. Взыщите радости, но помните, что радоваться может лишь тот, кто умеет плакать. Ваше окаменелое бесчувствие означает только то, что радость нельзя сохранить, если бесконечно бегать от страданий. В жизнь входит то, что у нас нет на нее сил. Бог же не требует от нас, чтобы мы все время были в полном сознании. У нас есть сон, вино, друзья, книги да иногда и — просто временное отупение. И этого не надо стесняться. Правда в том, что мы плохо несем наш крест, а наш крест — это мы сами.

Здесь - еще от о.Фомы

Блог Мирослава