В последние годы, когда я собираюсь написать новогоднее поздравление, мне почему-то хочется писать только о двух вещах – о ребенке и Боге. Это, наверное, глупо, так как у многих адресатов есть свой ребенок (и не один) и, почти наверняка, свой Бог. Но ничего лучше и новогоднее в голову не приходит.

Важно, это:

- когда можно после ужина попить с мужем чай и обговорить, что у кого случилось за день, предварительно отправив ребенка смотреть мультик (непедагогично, но действенно);

- когда ребенок приползает ночью на твою подушку и ты (практически с удовольствием) ютишься на краю кровати, раздумывая, не удобнее ли будет положить голову на прикроватную тумбочку;

- когда дочка, лежа вечером в кровати, вытягивает крохотные голые ножки и, копируя меня, кричит папе: «Папочка, помассируй мне ножки!»

Я сейчас вспоминаю, пишу об этом, и мне, честно говоря, страшно – настолько хрупкое и зыбкое это счастье. Страшно даже сказать о нем вслух.

Как только я похвалюсь чем-то вслух, например, «как прекрасно, что у ребенка давно не было соплей», как, на тебе, – через день-два чихи и сопли. Эта закономерность так часто повторялась на практике, что я в ней даже не сомневаюсь. Чему Господь хочет научить? Не гордиться? Не хвастаться? Не привязываться к физическому и преходящему? Учиться одинаково ровно и с благодарностью относиться к любым событиям?

Вот этому я никак не научусь. Понимаю, что моя любовь маленькая, земная, комфортная, «любовь-обладание». Не кого-то я люблю, а свое состояние комфорта, которое испытываю, кого-то любя и получая чью-то любовь взамен («мама, можно я тебя цёмну?»).

Вы никогда не смотрели короткое видео The Bridge («Мост»)? Путевой смотритель стоит перед выбором – дать поезду врезаться в разводной мост и всем, кто едет в поезде, погибнуть, или дернуть за рычаг, опускающий мост, но при этом раздавить своего сына, который оказался зажатым в разводном механизме. Смотритель в последний момент опускает за рычаг, и поезд проходит...

Я ненавижу этот ролик. Мне становится физически, до тошноты плохо, когда я его вспоминаю. Я понимаю, что смотритель сделал правильный выбор – отдал самое дорогое, что у него есть (Сына своего Единственного) ради жизни многих людей. И ненавижу себя за то, что я, скорее всего, сделала бы неправильный. Это Большая Любовь, а моя маленькая, удобная, собственническая.

Недавно я прочла нобелевскую речь Светланы Алексиевич, белорусской писательницы, которая документирует рассказы людей, переживших войны или катастрофы. Она рассказала о женщине, муж которой тушил пожар на Чернобыльской АЭС и получил несовместимые с жизнью дозы облучения. Его госпитализировали, и никого не пускали в палату, т.к. это был уже не человек, а объект, излучающий радиацию. Его жена, будучи беременной, упросила вахтера и солдат, которые охраняли палату, пускать ее к мужу. Через какое-то время муж умер от острой лучевой болезни, а женщина родила девочку, которая прожила всего несколько дней. Малютка приняла на себя всю дозу радиации, исходящую от папы. «Теперь я ползаю у могил на кладбище и вою», - говорит женщина.

И этот выбор я ненавижу. Я ненавижу саму необходимость этого выбора. Выбора между самым дорогим и самым дорогим. Между самым дорогим и правильным.

Не одиночество – любовь многоликая,

Но мне этот лик не нравится,

Дайте простую, пусть некрепкую,

От которой не ранятся.

Когда-то я читала диалог женщины, у которой умер от рака единственный взрослый ребенок. Она в отчаянии повторяла: «Раньше я была мать. Кто я теперь?». На что ей священник ответил: «Ты была, есть и останешься матерью. Забота и любовь, которую ты подарила своему ребенку, сделала его счастливым. Это то, что уже никто никогда не отнимет ни у тебя, ни у него».

Я вам желаю в Новом году маленькой любви. С чаепитиями, массажем, головой на прикроватной тумбочке. А если Господь пошлет вам испытание Большой Любовью – сил вам его вынести, сделать выбор и неразувериться, что это тоже Любовь.

С Новым годом и Рождеством Христовым!

ЮН