Недавно снова побывал в городе Александрове, вернее в Александровской слободе. Место известное историческое. Когда-то при государе Иоанне Грозном именно здесь принимались важнейшие государственные решения. Здесь многие годы жил сам царь и его ближайшее окружение. Можно сказать тогдашняя «столица Руси». А спустя век, это уже при Романовых, в Александровской слободе преподобным Лукианом был основан ещё и женский Успенский монастырь.
Преподобный Лукиан, будучи игуменом близлежащего мужского Богородице – Рождественского монастыря, или как его тогда называли пустыни, взял на себя все заботы о новообразованной женской обители. Только вскоре игумен Лукиан скончался и обе, окормляемые преподобным монашеские общины осиротели.
Братия Лукиановой пустыни, схоронив своего учителя и духовного отца, хоть и загрустила, но продолжала молиться и соблюдать порядки, установленные в монастыре при жизни самим преподобным.
Господь их молитвы вскоре услышал и послал им нового удивительного пастыря – преподобного Корнилия, ранее подвязавшегося во Флорищевой пустыни.
Братия упросила отца Корнилия принять священный сан и взять на себя управление их обителью. Тот, благоговея перед памятью своего предшественника преподобного Лукиана, согласился и продолжил его труд. Не оставил он без своего мудрого попечения и сестёр Александровского Успенского монастыря.
Более двадцати лет он неустанно трудился продолжая, подобно преподобному Лукиану, заботиться о двух монастырях одновременно. Много за это он был гоним и людьми, и духами злобы поднебесной.
Впервые в Александровском монастырь я попал в 1993 году. Зашёл в обитель по дороге в Лукианову пустынь. Ради того, чтобы разузнать дорогу в Лукьянцево, и зашёл.
Все пятнадцать километров пути от Александрова до Лукьянцево, как сейчас помню, шёл пешком. Лето, зелень, красота вокруг. Птички поют, цикады. Не заметил как и дошёл.
Пустынь тогда ещё только начиналась, хотя храм, где мне довелось приложиться к мощам её святого основателя, был уже приспособлен для служб, а несколько келий для монахов и трудников – подготовлены к проживанию.
В советские годы на месте монастыря с трёхсотлетней историей власти устроили дом для инвалидов. Так назывался дом для умалишённых. Замечаю, в нашем недавнем прошлом людей с больным рассудком предпочитали отселять именно в бывшие келии, которые ещё только – только, порою наспех, оставляли монахи. Причём, традиция эта у нас распространилась повсеместно.
В советские годы мощи преподобного Лукиана находились под спудом. Их обрели уже после того как пустынь стали восстанавливать. Мне показали место, где был погребён первый строитель пустыни, и рассказали, что много лет, пока на месте бывшего монастыря находился интернат для душевнобольных, за погребением присматривала одна местная жительница.
Тоже своего рода подвиг – провести жизнь среди больных людей, сберегая святые останки. Мне даже камушек достался, осколок от тех камней, которыми было выложено место погребения преподобного Лукиана. Потом я кому-то его подарил.
Кто начинал восстанавливать пустынь я не знаю. В то время, когда я пришёл в обитель, отцы ещё отдыхали после ночной службы, и мне ни с кем не удалось познакомиться. Пообщался с трудниками. Потом обошёл руины, поднялся по высоким ступенькам в церковь. Приложился к мощам и вернулся в Александров.
Тем же летом мне повезло побывать и в другом мужском монастыре. Как и Лукианова пустынь он тоже ещё только начинал подниматься из руин. Его наместник отец Дорофей благословил мне на несколько дней остаться и пожить среди братии.
Помню, во время разговора с отцом наместником меня поразила его внешность. Он был очень красив какой-то особенной славянской красотой. Может, не столько внешней, сколько внутренней глубинной. Будь бы я скульптором и лепил бы портрет великого князя Александра Невского, то, пожалуй, лучшего лица и не найти. И ещё глаза, так и хочется сказать, просветлённые. Мягкие отрешённые. Смотрит на тебя, а взгляд куда-то в себя внутрь.

Позже, став священником, я неоднократно встречался с ним на общих мероприятиях, и моё первоё впечатление об отце архимандрите все годы, пока я его знал, оставалось неизменным. В его присутствии, несмотря на то, что возрастом я был немного старше, не менее испытывал трепет. В моём представлении это был настоящий монах.
Тогда же я познакомился и с отцом Петром, по годам моим ровесником. Он пришёл в обитель, до того уже с десяток лет потрудившись священником на приходе. Его матушка скончалась родами, когда он был ещё диаконом. Вскоре после смерти жены его рукоположили в священники, а незадолго до нашего с ним знакомства он принял монашеский постриг.
Овдовев, тоскуя по матушке, молодой священник и не заметил как пристрастился к вину. Наша известная русская беда не обошла его стороной. Отец Пётр надеялся, что монастыре, находясь постоянно среди братии, ему удастся избавиться от зависимости. Правда, я за все годы нашего с ним знакомства никогда не видел его пьяным.
Присматриваясь к насельникам, за короткий срок я познакомился почти со всеми иеромонахами. Как раз в то время у меня был период активного поиска духовника. Я искал, присматривался к священникам и не находил. Иногда осмеливался просить о духовном окормлении, но в ответ неизменно получал отказ.
В тот монастыре тоже ни один из отцов не согласился взять надо мной опеку. Сейчас, отслужив в сане более пятнадцати лет, понимаю, они были правы. Тогда по всей России и не только России, одновременно возрождались сотни монастырей, каждый из которых начинался с молитвы. Требовалось множество священников, потому постригали и рукополагали в иеромонахи даже тех, кто совсем недавно переступил монастырский порог. Им самим нужно было ещё очень много трудиться, чтобы соответствовать их тогдашнему положению. А тут я со своей просьбой о духовном окормлении, вот они бедные от меня и шарахались.
Видимо и помимо меня к ним с этой же просьбой обращалось немало боголюбцев, потому стоило только в разговоре с кем-нибудь из монахов начать:
- Батюшка, у меня к вам большая – большая просьба. Не знаю, правда, как вы к этому отнесётесь…
Дальше можно было не продолжать:
- Что? Духовником? Простите, Христа ради, нет!

Братия, где подвязался мой новый знакомый отец Пётр, в подражание древним подвижникам, молилась исключительно по ночам. Днём до обеда они спали, потом вставали и занимались разными делами. Я наблюдал за ними и сравнивал их с собой.
Обычные советские ребята, вчера ещё, как и я, ничего не знавшие о том, что такое Афон, облачившись в чёрные одежды, вдруг одномоментно превратились в афонитов.
Однажды, придя в соответствии с расписанием в храм на ночную службу, и поднимаясь вверх по ступенькам, я услышал страшных рёв, явно доносящийся откуда-то из глубины храма. Открываю дверь и осторожно заглядываю внутрь в поисках источника ужасных звуков. Захожу и вижу спящего молодого монаха. Ночью он зашёл в церковь и стал класть поклоны. Опустился на колени, поклонился и в этот момент от усталости заснул в совершенно непередаваемой позе. Заслышав мои шаги, он проснулся и смутился.
Отец Пётр, опытный уже священник, на мой вопрос, найду ли я среди братии духовного отца, только махнул рукой:
- Духовного отца! Да они тут сами ещё дети. А я бы и рад тебе помочь, но не могу. Сам не знаю что завтра отчубучу. Ищи, брат, настоящего учителя.
Став священником, я узнал отца Петра как замечательного поэта. Он очень любил стихи, и мог цитировать их часами. Ещё он любил всякие розыгрыши, и умел делать это необидно. Не столько ради смеха, как с желанием приободрить братию. Человек во всех отношениях незаурядный, мне кажется, в монастыре он так себя и не нашёл. Часто унывал. Потому, к сожалению, страсть к винопитию его не оставляла. Владыка, взял отца игумена под личный контроль, поселив в ближайшем монастыре. Но и там он ухитрялся раздобывать спиртное.
Внезапно отец Пётр заболел и почти ослеп. Я приезжал к нему по старой памяти на исповедь.
- Помнишь, как ты отказался быть моим духовником? А я вот, всё равно к тебе еду.
Он находил мою руку и крепко пожимал в ответ.
Но это будет после, а тогда в самом начале, в предвосхищении неожиданного церковного возрождения в некоторых обителях стали случаться удивительные события. Потому как это для нас факт возобновления храмов было дело неожиданным, но никак не для святых, что когда-то подвязались в тех древних обителях.

Интересно, в той же Лукиановой пустыни, в тот период ещё бывшей домом инвалидов, одна из медсестёр, ставшая прихожанкой возрождающейся обители, видела во сне монаха, что зажигал лампады в тогда ещё разрушенном соборе Рождества Пресвятой Богородицы.
- Так службы же нет, батюшка, и церковь разорена.
- А у меня лампады никогда не угасают, - ответил монах. – Молиться надо. Ты тоже молись.
- А как мне молиться?
- Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешную, - сказал старец и стал невидимым.
Можно возразить, так это же сонное видение. Мало ли что может присниться. Согласен. Только порой и сны даются в научение или как откровение.
Сам помню, перед моим рукоположением в священники остался ночевать в бывших монастырских кельях, сегодня приспособленных для нужд семинарии. Зимние каникулы, студентов никого. Я в унынии и одиночестве. В сорок лет очень трудно менять привычный образ жизни. Огромным усилием заставляю себя подчиниться благословению владыки, боясь ослушаться и пойти против воли Божией. В тоже время впадаю в уныние. Я не хочу быть священником.
Ночью, я словно наяву вижу карлика с огромным носом и в дурацком колпаке с бубенцами. Ничего гаже я, по-моему, ещё не встречал. Он прыгает вокруг меня, а мне хочется только одного – сбежать. Вдруг ко мне в келью входит явно монах с ликом, сияющим точно солнце.
- Это бес уныния. Не поддавайся ему! Отгоняй его крестом. Вот так, крестом. – Он крестится и видение пропадает.
Я засыпаю, и видение в точности повторяется снова. Не знаю, кто из святых приходил ко мне в ту ночь. Но если бы он не пришёл, утром я бы точно сбежал. Он научил меня как противостоять унынию. С тех пор бесы навещали меня неоднократно, но уныние – никогда.
В этой обители ещё до того как в ней разместили учащихся духовного училища, располагалось областное управления комитета государственной безопасности. В подвалах здания чекисты устроили пыточные камеры, бывало и расстреливали. Нередко погребая тела казнённых в земле здесь же под полом камер.
Недавно один мой знакомый священник, бывший учащийся этого училища вспоминал, как нередко во время послушаний на кухне, вдруг поднималось в воздух и начинало летать всё, что только могло полететь: картофелины, морковка, свекла, ложки и даже ножи.
- Ножи, это было самое неприятное. Воздух в помещении кухни становился каким-то вязким, тягучим. Эта вязкость ощущалась на ощупь. Бежали за священником. Тот приходил, молился, кропил святой водой. Полёты до следующего раза прекращались.
Когда батюшка кропил со стороны складывалось впечатление, будто у него в руках не кропило, а меч. И этим мечём он вновь загоняет в стены невидимого противника.
Сейчас там уже ничего не летает. Лет пятнадцать назад, это я сам помню, женщины, библиотекари и те что в помещениях рядом с кухней шили церковные облачения, жаловались на постоянные головные боли. Работать получалось только до обеда. Сейчас этого уже нет.
А про Александровский Успенский монастырь мне рассказывал его бывший духовник, митрофорный протоиерей, человек в нашей среде очень уважаемый.
- Перед тем как возобновиться монастырю в Александровской слободе многие видели на её территории монаха. По вечерам он со светильником в руке ходил по монастырским стенам. И видели его неоднократно. Ещё, - продолжает отец духовник, - и сторожа поделились такой историей:
Поздно вечером двое охранников находятся у себя в сторожке. Ворота в слободу закрыты, на территории никого. Вдруг, словно стучит им кто-то с той стороны в окошко.
Кто же там может стучать? Недоумевают сторожа. Присмотрелись, а это монах в куколе с длинной белой бородой. Манит их за собой, мол, пойдёмте. Мужики не робкого десятка, из сторожки вышли, и идут вслед за монахом. Тот довёл их до подклети Троицкого собора, снова оглянулся и внезапно исчез.
Наутро сторожа рассказали о странном видении. Им показали икону преподобного Корнилия и они в том монахе опознали святого. А почему исчез, так в подклети собора в то время его мощи и находились.
Пройдёт несколько лет, и я повезу к преподобному знакомого молодого человека. Тот, играя в футбол неудачно упал и серьёзно повредил колено. В храме нам разрешили послужить молебен. Юноша сидел, а мы с его мамой молились. Ночью он во сне увидел себя лежащим где-то в келии под монастырскими сводами. К нему подходит пожилой монах и сочувственно произносит:
- Что, болит?
- Да, и никак не успокоится.
- Ничего, потерпи ещё немного, - и вправляет ему колено.
Сперва было очень больно, - вспоминал мой знакомый, - а потом боль отступила и колено пошло на поправку.

А эти истории я слышал от одного из первых наместников Оптиной пустыни. Название этого известного монастыря связано с именами целого ряда удивительных старцев, самым известным из которых является преподобный Амвросий Оптинский. Правда, эти воспоминания не о самих святых подвижниках, а о тех, кто потом жил там, где подвязали старцы оптинские.
Недалеко от главного входа в монастырь, по тропинке через небольшой лесок можно пройти к Предтеченскому скиту. Рядом со входом в скит стоит маленький домик. В нём преподобный Амвросий принимал народ. Его специально так поставили, чтобы множество людей, приходящих за советом к старцу не мешали монахам молиться.
Когда насельников разогнали, имущество монастыря осталось, и чтобы не пропадало, везде, где только можно, поселили граждан новой советской страны. В домике преподобного Амвросия тоже. В девяностых годах, монастырь передали церкви. И встал вопрос, куда девать жильцов? Поговорили с одним из тех, кто проживал непосредственно в той комнате, где принимал святой.
- А куда, - говорит, - мне деваться? Я в этом домике уже тридцать лет живу.
Проблема. На самом деле, не на улицу же людей выгонять. Стали собирать деньги на покупку им жилья взамен церковного.
А человеку этому предложили, ты, мол, тоже на месте не сиди, подыщи себе квартиру в самом Козельске, её и купим.
Он с кем-то договорился, пришёл к монахам и назвал цену. Наместник вручает ему необходимую сумму и велит оформлять сделку. Тот купил однокомнатную квартиру и переехал из монастыря в город.
- Прошло какое-то время, - рассказывает бывший наместник, - снова приходит ко мне этот человек. Стоит мнётся. Я ему – что тебе, дорогой?
- Деньги, вот, принёс. Тридцать тысяч.
- И что это за деньги?
- Так это, лишка получилась. Я когда пришёл к прежнему хозяину, уже с деньгами, и решил поторговаться. Ну, и скосил он мне эти тридцать тысяч. А я их себе оставил. Спать лёг, а этот старичок, Амвросий который, тут как тут. «Ты тридцать тысяч-то выторговал? Выторговал. Вот и неси их назад в монастырь. А-то нехорошо, получается, будто ты их украл. Отнеси».
Вот я их от греха-то подальше, возвращаю.
Наместник спрашивает этого дядьку:
- А как ты понял, что это к тебе сам Амвросий приходил?
- Так я ж его и раньше видел. Вот и узнал.
- Расскажи, интересно очень.
- Одно время держал я козу. Всё она рядом с домом кормилась. А тут выхожу, нет нигде моей Нюрки. Думаю, надо идти искать. На дворе ранняя осень, тёплый солнечный денёк. Оделся я в хорошую одежду, помню, кожанка на мне была. И отправился на поиски.
Отыскал я её возле источника. – Бывший наместник предположил, что это был источник Пафнутия Боровского. – Пасётся моя коза, а рядом со срубом вижу старичка в рясе. Такой весь худенький, согбенный. И давай он мне о Боге говорить. А ему с дуру-то: «А есть ли Он вообще, этот твой Бог»? И смеюсь.
Тут меня сила какая-то подхватила, от земли оторвала и прямо в колодец, да с головой. Но старик не оставил меня одного в воде барахтаться. Помог вылезти и говорит: «Иди обсохни, да за козой своей присматривай. И глупостей больше не болтай».
Я потом сообразил и специально отыскал портрет старца Амвросия. Он до меня в этом доме жил. Точно, он. Наверно обидно ему стало, что в его доме живёт такой вот как я, и вразумил. Так что, забирай свои деньги, батюшка, не хочу я больше в колодце барахтаться.
В другой комнатке домика преподобного жила женщина. Она тоже однажды видела старца Амвросия. Это когда она астмой заболела. Мучилась очень. Тогда он и к ней пришёл, во сне наверно. Ты, говорит, крест одень, болезнь и уйдёт. Она так и сделала и после этого астма прошла сама собой.
Я слушал эти незамысловатые истории про козу с колодцем, про крестик и удивлялся преподобному. Дались ему эти люди, ведь неверы совершенные. А подишь ты, и мимо них не прошёл, позаботился.
Не знаю, случаются ли сегодня такие явления святых на местах их молитвенного подвига. Может, это было только тогда, в самом начале, словно в предвосхищение грядущих событий? Словно, они нас поддерживают, не бойтесь, мы здесь, мы с вами.
Читал в житии преподобного Корнилия Александровского, как тот мудро и очень по-человечески относился к насельницам монастыря. Видит, устали сёстры, возьмёт вывезет их куда-нибудь на реку, от людей подальше. Те отдохнут немного и снова можно делами заниматься. Нельзя на людей сразу все трудности обрушивать. Металл, и тот не в раз закаляется.
Больше двадцати лет назад я побывал в монастыре, где познакомился с отцами Петром и Дорофеем. Кстати, тот молодой монах, которого я застал спящим в храме в такой неудобной позе, вскоре заболел. За ним приехали родители и увезли домой. Кто-то сам монастырь оставил, понял что это не его и ушёл.
Мой старый знакомый отец Пётр тоже ушёл. Полуслепой пьющий инвалид. Где он бродил, никто толком не знал. Вот думаю, может, с его стороны это был шаг отчаяния? Ведь сколько лет шла его изнурительная борьба с самим собой… Каялся и снова падал, и опять каялся…
Когда он ушёл, владыка наложил на братию пост и постился вместе с ними. Вымаливали заблудшего. Отцы любили собрата, хоть и странный он был, а всё одно любили. И жалели.
Месяц спустя он вернулся. Понял, что нет у него другого дома, и другой семьи нет. Сперва он пришёл к владыке, встал на колени и просил о прощении. Потом перед всенощной точно так же каялся перед братией. Молились. Он исповедался.
Утром на литургии отец Пётр не служил. Стоял в храме в уголке как обычный прихожанин. Причащался он в алтаре.
Поблагодарил литургисающего иеромонаха и прошёл к себе в келью. Лёг на кровать и умер.
На отпевании владыка сказал: «В чём застану, в том и сужу», - говорит Господь. Не за те добрые дела что мы раньше творили, и не за то, что планировали сделать. Судить будет в том, в чём застанет в момент смерти.
Мы знаем как он жил. Как мог так и жил, а ушёл по-христиански. Хорошо ушёл. Видать, Господь его пожалел.
Прошёл ещё год, или два, после смерти игумена Петра, и всех потрясло известие о неожиданной кончине отца Дорофея. К этому времени он уже год успел послужить где-то заграницей. Приехал в отпуск на родину и решил полечить зубы. Вернулся от врача, присел на диван и его сердце остановилось. Говорят, такое иногда случается от обезболивающих уколов.
Каждую литургию на проскомидии я поминаю отцов Петра и Дорофея. Моих ровесников, с кем много лет назад я познакомился в тогда ещё совсем разрушенном монастыре.
Они из тех, кто всё это начинал, на их долю выпало самое трудное. Нам легче, мы идём путём, которым уже кто-то прошёл до нас и расставил указательные знаки на опасных поворотах. Они были настоящими, спасибо им за это.
Недавно разговорился с моим хорошим товарищем, сегодня он восстанавливает старинный русский монастырей. Вспомнили отца Петра, и я посетовал:
- Вот думаю, каково ему сейчас там? Где он, чем занимается?
- Чем? Как будто ты Петра не знаешь. Хохмит, небось, как обычно. На днях он такое выдал.
Я в недоумении:
- Погоди, что значит «выдал»? Он ведь уже не может ничего «выдать».
- Плохо ты его знаешь. Это кто-то не может, но от Петра можно ждать чего угодно. Поехали мы помолиться к нему на кладбище в годовщину смерти. Отцы собрались, между прочим, всё уважаемые люди. День прекрасный, солнышко, ни одного облачка.
Пока облачались, разжигали кадило, никто и не заметил как в небе прямо над нами образовалась маленькая, но очень вредная тучка. Помолились. Стоим грустим, вспоминаем нашего друга. Что ты думаешь, вдруг из этой тучки на нас проливается лавина дождя. Вот как из ведра. Главное шёл он всего-то не больше минуты, и застал, получается одних только нас. Раз и всё, и снова солнце.
Стоим мокрые до нитки, смотрим друг на друга и ничего не понимаем. Наконец бывший его наместник подходит к могилке и говорит:
- Пётр, вот ты не можешь никак без этих твоих штучек. Обязательно что-нибудь да отчубучишь!
Все рассмеялись и направились к машинам переодеваться в сухую одежду.

Использованы фото отсюда