Отец Александр

Отец Александр стал монахом из стеснительности. Он смущался девушек и их глупых шуток. Он стеснялся в гостях и на улице. Он мог неожиданно выпалить хозяйке:
— Не кормите меня, я — кормленный.
Присаживался всегда на краешке дивана, так, что не раз падал на пол в самую неподходящую минуту. Он стеснялся братию по монастырю и трапезы у владыки в резиденции. Когда ему приходилось проповедовать у милиционеров, он мямлил, что"воины должны довольствоваться своей зарплатой". Дома он, стесняясь самого себя, заставлял себя написать в тетрадке сто раз: "многие грешат после крещения, ибо зло происходит от нерадения". Когда на исповеди ему каялись, что не исполняют заповедей, он робко ответствовал, что закон Моисеев только дан Духом, а закон Духа преподает самого Духа. На проповедях он сравнивал Христа с царским сыном, который видит как бьют женщину на рынке за проступок, и царевич спасает ее, назвавшись ее сыном. Он стеснялся собственных глаз, и повторял себе, что следует умерщвлять не только слух и зрение, но и не употреблять их во зло. Молился всегда с закрытыми глазами. На что отец Василий заметил:
— А ты чего это, отец Александр глаза закрываешь, когда молишься?
— Зрение смущает меня.
— Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его. Вот у меня шило есть, хочешь, я тебя навсегда с Господом наедине оставлю? Проткну тебе глаза и будешь навсегда с Господом.
Стесняясь прямоты отца Василия отец Александр вежливо просил:
— Не надо, пожалуйста.
Времена менялись, отец Александр стал игуменом. На проповеди он теперь говорил:
— Плоть не имеет собственного помышления, она груба. Мы не сами мысль выдумываем, но лишь, если нам позволяет мудрость, позволяем ей случиться с нами.
Теперь он запрещал от причастия тех, кто намедни исповеди смотрел телевизор. Одному исповеднику он сказал:
— Я вот вижу вы не венчаны, давайте венчайтесь где-нибудь, а потом причащайтесь.
— Где же я, батюшка венчаюсь-то ночью? Да и потом у меня жена совсем неверующая.
— А вот вы венчайтесь, потом можно будет причащаться.
Исповедник пришел через месяц, отпросился исповедаться у другого батюшки и больше уже не появлялся никогда. Так отец Александр сделался человекоедом. Если кто-то появлялся у него на исповеди, уже больше в храме не появлялся. Батюшка из стеснительности накладывал епитимьи на всех приходящих минимум на год. Боготступниками стали студенты, шалившие с девчонками; отцы семейств, не водящие каждое воскресенье своих чад ко причастию; любители телевизора; едящие рыбу в Великий пост и много других. Батюшка не уставал повторять:
— Бог преодолевает несправедливость греха, чтобы диавол не мог сказать: "Христос победил меня силой". Иудеи побивались за преступление камнями, а мы только отлучаем вас от трапезы как сыновей благородных.
Скоро отец Александр зевал на исповеди, потому что к нему никто не шел. Весть о нем быстро разнеслась между прихожанами и они страшились его епитимий. Только "залетные" попадались на его удочку и получали сполна. Если его просили молиться о ком-то, он отвечал из восьмой главы к Римлянам:
— "Ибо мы не знаем о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными". Вы просите бесполезного, духовный же человек просит с сокрушением и воздыханием.
Отцу Александру кроме епитимий стало еще интересно проклинать кого-нибудь. С особенной легкостью он проклинал отступников от веры, называя их "предателями". Особенно его возмущала история одного храмового псаломщика, который перестал ходить в храм под тем предлогом, что университетский преподаватель объяснил ему, что Христос не есть Бог. Он отправился в университет, нашел аудиторию этого преподавателя и долго проклинал его перед студентами, отправляя его душу в ад, на колени к самому сатане. Но его никто не услышал, потому что он давно умер и даже не заметил этого.

 Отец Алексей

Отец Алексий был очень скромным. Пел высоким голосом и так благоговейно, что часто сам впадал в слезы. Знал всех прихожан по имени-отчеству. Никогда не накладывал епитимий и даже говорил с удивлением:
— Как я могу требовать от прихожан того, чего сам выполнить не в силах? Я перед причастием не исповедаюсь, не держу три дня поста, просто прихожу и служу литургию. Как же я с прихожан буду требовать чего-то большего?
Сам он был несколько нездоров и поэтому пил постом молочную сыворотку. Поэтому если кто-то каялся, что съел постом сардинку, он удивлялся:
— Это не страшно, вы же работаете, а у нас такой климат суровый, поститесь с рыбкой и молочком. Я вот сам пью молочную сыворотку, потому что нездоров.
Отец Алексий родился в баптисткой семье, но сам в юности выбрал православие. Стал иподьяконом у владыки Максима. Закончил техникум, пошел в институт, его выгнали, потому не был комсомольцем и постоянно ходил в церковь. Забрали в армию, хотели отправить в школу молодых командиров, но и здесь он показался "неблагонадежным". А он только молился: "Господи, пусть я обязательно полковника на машине возить стану, и чтобы была у меня красавица. И чтобы в месте, где я служу, была церковь". После учебки его отправили в город, где он увидел дивной красоты церковь. И он каждый месяц туда ходил, командиры его отпускали в самоволку. "У нас, —говорят увольнительных нет, мы тебя отпускаем, но если ты попадешься, то мы тебя не отпускали". И вот Алексей ходил в храм, отец Василий ему давал шарфик, чтобы погоны прикрыл, читал в храме апостола. Обратно в часть о.Василий на "запорожце" увозил до самой части.
Вдруг через полгода его молитва про полковника и красавицу исполняется, предлагают ему начальство возить, а у того еще и дочка как прилипла к Алексею. Он взмолился "Господи, помилуй". Благо отец Василий уберег, сказал: "Не благословляю", и Алексея в последний момент отправили служить телеграфистом, в чистоте, в тепле, с автоматом не бегает.
После армии хотел монашество принять, но духовник сказал, нет, мол, жениться будешь. И вот вдруг за три дня до начала учебного года его осеняет: "Чего же это я в семинарии не учусь?" Владыка-митрополит никого в семинарию не пускал, а его отпустил, даже автобиографию его написал, подобно готовящемуся к канонизации. Прошел медкомиссию, сдал экзамены, зачислили в студенты. А на Алексия злой дух напал, не хочется ему учиться. Пошел он к духовнику семинарии, отцу Кириллу (Павлову), рассказал, мол, так и так, хочу домой уезжать. Тот говорит: "Да, хорошо..." И вдруг как кулаком по столу ударит, — "Чтоб духу твоего, — говорит, здесь не было". Алексей оторопел. А батюшка-архимандрит так уже ласково продолжает:"Ты помолись, а утро вечера мудренее". Просыпается утром Алексей, а ему так в Лавре нравится, так в семинарии хорошо. Удивился даже своим вчерашним мыслям и тому как о.Кирилл из него злого духа выгнал.
Прошло время, настал Великий пост. К семинаристам на проповедь вышел один отец-иеромонах и говорит: "Вы, братия, постом от мясного и молочного, вина не пейте, себя блюдите..." Алексей вышел из церкви и расстроился: "Чего это она нам такое говорил? — возмущается, — Да я вообще никогда мяса не ем и вина не пью". И вдруг остановился, понял какая страшная гордыня в нем сидит. А шла как раз первая неделя Великого поста. Пошел в ближайшее кафе и заказал себе тройную порцию пельменей, ел, давился да приговаривал: "Ешь, Алексей, и никогда не говори, что не ел мяса в пост". А потом он познакомился с девушкой из регентского отделения, благословясь, они поженились. После семинарии рукоположили его во священники, и поехал он в Сибирь приходским батюшкой.
Тогда народу крестилось очень много, много и молодежи было. Вот он крестил двух парней, те полгода походили да бросили. Впал батюшка в уныние. Приходят люди креститься, а представление о Церкви самые расплывчатые, ни исповедаться, ни причащаться не могут. И решил о. Алексий заниматься лучше собственным спасением, чем на людей зазря тратиться. На исповеди молчит, никому уже ничего не советует, все молится. И вдруг один из тех двоих парней именно в этот день приходит к нему на исповедь:
— Вы меня, батюшка, поди и не помните, крестили вы меня.
— Почему не помню? Помню.
— Вот батюшка, я ушел тогда из храма, пережил много чего. Глубоко падал. И я прошу у Господа прощения, теперь я уже никуда не уйду.
Возрадовалось сердце отца Алексия и возвеселилось. Возвращаются, значит, люди в дом Божий.
А тут двухтысячный год подошел, и в местном районе Табор, среди цыган пошли слухи, что конец света будет. Подходит к отцу Алексию диакон и говорит:
— Там на улице цыган человек сто, спрашивают апостола.
— Какого апостола?
— Не знаю. "Выдайте нам апостола", — говорят.
Отец Алексий нерешительно вышел во двор. Там и вправду стояли цветастые, как бабочки, цыгане. Женщины в широкий юбках с монистами, мужчины в кожаных жилетах с серьгами. Впереди стоял барон в шляпе и держал толстенную пачку доллариев.
— Нам бы апостола, табор надо покрестить, — обратился барон к отцу Алексию.
— Ну надо покрестить, так покрестим, — сказал отец Алексий, мысленно понимая, что ни в крестилку, ни в храм они все не войдут.
Он собрал всех батюшек из храма, прямо на улице перед храмом они хором пели молитвы, потом ходили по рядам и поливали водой из ковшика, крестя во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Как и заповедал Господь.

ЖЖ Мирослава