Библия - это откровение Божия терпения.
Бог терпит нас. Он принял из наших рук чашу страданий. Но и нам Он преподносит ту же чашу. "Чашу, которую Я пью, и вы будете пить". И, несомненно, это чаша страдания.

Исток страданий можно увидеть в нас самих, можно в злых духах, можно в самой болезненной искореженности вообще нашей вселенной. Все эти истоки зла и страданий знает христианство.

Но кроме того, есть еще один источник боли в нашем мире. Это - Бог.
Златоуст об этом говорит так: "Пророк со мною восклицает и говорит: "нет зла во граде, еже Господь не сотвори" (Амос 3,6)... Это же выразил и через Исайю: "Аз Бог, творяй мир и зиждяй злая" (Ис.45,7 рус: делаю мир и произвожу бедствия). Злом, по мысли Златоуста, Исайя называет бедствия"*.

Многое приходит в наше сегодня не из нашего прошлого, а из нашего будущего. Точнее – из знания Бога о нем. Не «потому что», а «для того, чтобы». Чтобы избавить нас от того будущего, в которок мы уже готовы вляпаться.
И добро и беда могут придти из будущего. Так, «Апостолы заслужили апостольство в очах Того, кто заранее знает конец всех вещей» (Строматы 6,13). Предизбрание - не от прошлой кармы, а от грядущего назначения. Или: «Он принял смерть и за врагов, за распявших Его, о которых Он прежде сотворения мира знал, что они будут такими, и которых предвидя сотворил, победив предведение благостию» (Златоуст. Слово о проклятии, 2).

Но: «Былое где-то предстоит, а в будущем лежат скелеты…» (Рильке).

В 22 Псалме мы слышим: "Жезл твой и палица Твоя, та мя утешиста" (Пс.22,4). Значит, надежда христианина не может свестись к языческой надежде на то, что Бог окажет вескую внешнюю помощь и чудодейственно поменяет гонителя и гонимого местами, умножит деньги в кошельке или сведет с креста. Он призван понять, что гонители, думая, что сколачивают темницу, на деле возводят храм.
И дело здесь в том, что человек вообще начинается с горя. Если душа не обожжена - она не может быть милосердной.
Василий Розанов однажды узнал о священнике, которого очень любили крестьяне. При расспросах он выяснил, что в жизни самого этого батюшки было выше обычного горя и потерь. Вот и получилось, пишет Розанов, что, "как и везде в христианстве, больные ходят около больных, болезнь лечит болезнь же. Где этой связанности в боли нет, - христианство тускло или нереально, риторично. От этого наши гимназисты так глухи к "урокам Закона Божия", что они еше здоровы, молоды. Такое состояние вообще не до религии, и в интересах ее самой я запретил бы ранее 40 лет "открывать тайны религии". А то с паркета, из гостиных и клубов несется клич: "религия - миф!". Между тем религия реальная и вечна, н о только рассмотреть-то ее можно из подземелий и страданий*.
Чтобы было понятно, что этот духовный закон открылся не только философу-модернисту, приведу слова преп.Иоанна Лествичника: "Безболезненность сердца ослепляет ум"*.

Но, с другой стороны, есть еще одна причина болезненности Богообщения для человека. От долгого отсутствия пищи сужается желудок и не приемлет еды. От долгого отсутствия всякой нагрузки мыщцы быстро начинают ныть и болеть, когда им вдруг предоставляется случай поработать всерьез. Так и душа, отвыкшая от Бога, нуждается в расширении, чтобы принять Его Дары. Она срослась с низкими потолками, а их надо отодрать, чтобы увидеть небо.
Вот и говорит немецкий поэт Эйхендорф: "Ты тот, Кто кротко рушит над нами То, что мы строим, Чтобы мы увидели небо - Поэтому я не жалуюсь"*.
Без этого человек не может достичь подлинной праведности. А значит - путь к праведности не может пролегать мимо скорбей. Во втором веке Минуций Феликс говорит, что "христианин может показаться несчастным, оказаться им не может"*. Позднее св. Григорий Богослов уточняет, что по мирским меркам праведник может благоденствовать лишь в одном случае - "если он беден умом"*. Тех христиан, что не в состоянии понять исцеляющую силу боли, Господь и не посещает страданиями. Не в этом ли - причина благоденствия христианской Америки и нескончаемых трагедий русской истории?..
Новорожденного шлепают, чтобы он начал плакать, иначе он не сделает усилие для первого вздоха. Так и Богу приходится причинять нам боль, чтобы мы почувствовали потребность в дыхании.

Будет день, я узнаю:
Так Господь меня спас.
Вырвал с кровью, исторгнул
Против воли души
Из трясины восторгов
И прельстительной лжи.
Бросил в холод, в бессилье,
Мглу на голой земле.
Или проще – в Россию:
Вся Россия - во мгле.
Чтобы ночью глухою,
Находясь вне игры,
Видел свет над Москвою
Из России – из мглы.
С теми, с кем я в неволе
Был сведен на позор,
Чьей я жертвовал болью
Так легко до сих пор.
Что б открыл: «Как ни мерь ты,
Кто ценней для страны,
Перед жизнью и смертью
Все мы горько равны.
Как пред хлебом и стужей…
И что Богу видней,
Кто здесь лучше, кто хуже,
И что значит: «ценней».
И предстанет иначе
Каждый срыв и порыв.
И я стану богаче,
Свою малость открыв.
… И открою в смущенье,
Что свобод торжество
Не конец, не решенье
А начало всего.
Всех вопросов на свете,
Всяких «мы», всяких «я»,
И трагедий… Трагедий
Самого бытия.
Вечность мрака и света,
Бесконечный их бой…
Лишь ударясь об это,
Стал самим я собой.
Н. Коржавин. Московская поэма.

Литургия Златоуста прославляет Бога за благодеяния Его к нам - "их же вемы и не вемы, явленных и неявленных". Речь идет о благодарении даже за те события и обстоятельства нашей жизни, которые нам кажутся скорбными и отнюдь не кажутся благими.
И преп. Максим Исповедник говорит: "Неразумный часто просит у Бога пощады; когда же милость Божия приходит, он не принимает ее, поскольку она пришла не так, как он хотел"*.
К таким людям св. Григорий Богослов обращался так, "и Бог тебе в Бога только когда подает во всем успех: а для меня Он досточтим, хотя посылает и противное"*.
В каком обличьи может прийти к нашей душе, помощь, посылаемыя Промыслом? Прежде всего, конечно, в человеческом. По выражению Древнего патерика, твой недруг, злословящий тебя, на деле оказывается твоим врачом, приносящим лекарство бесчестия тщеславной душе. "Поносящий тебя есть прижигатель Иисуса. Если ты оскорбляешься против него, то ты с силою говоришь Христу: не хочу принимать врачеваний твоих, а хочу гнить в ранах моих"*.
Уничтожает или возвышает страдание человека, зависит не от степени и рода страдания, но от качества души, которая прижигается им. Архим. Софроний, переехав с Афона в Европу, был поражен как "то, что монахи воспринимают с благодарностью, в Европе сокрушало людей"*.
Здесь уж поистине, человек или выше собственной судьбы или ниже собственной человечности (Бахтин).
Но не будем забывать и того, что, как ни тяжел крест, который человек несет, но дерево, из которого он сделан, выросло на почве его сердца*.
Какие бы объяснения страданиям праведников ни давало богословие, к нам самим они не так уж и применимы. Св.Григорий Богослов отвечает тем, кто отвергает Промысл, ссылаясь на бедствия праведных - в том числе и его самого - "Говоришь и праведник несчастлив? - Опять ты хватаешься за чужие бедствия. Что тебе до этого? Это мои несчастья"*.
Что же касается нас, то мы - достойное по делам нашим приемлем. А потому - "это великое человеколюбие Божие, что мы наказываемся, находясь еще в сем мире" (авва Дорофей)*.
Бог касается нас двумя руками: радости и скорби. Если мы в нашей боли будем видеть случайность или безликую судьбу - наше сердце станет беднее.
Теперь пора привести несколько примеров Промысла, чтобы было понятно, что Промысл поистине факт религиозного обихода, а не отвлеченный догмат.
Как-то по настоянию своей матери один холостой человек решил жениться. Как раз у знакомых был большой званый обед, и он решил про себя: с кем из женщин придется сидеть рядом, с той и вступлю в разговор. И вдруг на обеде рядом с ним сел священник и завел с ним беседу о молитве Иисусовой... Жених стал оптинским старцем Варсонофием*.
Нередко человек не замечает Промысла просто потому, что видит лишь одну сторону вещей. Например, он видит грехи людей и не видит их покаяния. Бывает и наоборот - он видит внешнюю праведность и не знает, что скрывается за ней.
Весьма находчиво вспомнил о Промысле халкидонский епископ Марис. Он был слепым. Но, однажды встретившись с императором Юлианом Отступником, стал его резко порицать, называя обманщиком и отступником. Юлиан сказал ему: "Отойди, несчастный, и оплакивай свою слепоту, ибо тебя не исцелил Назорей, которому ты воздаешь поклонение". Епископ же ответил: "Благодарю Господа моего Иисуса Христа, даровавшего мне то утешение, что я не вижу твоего бестыжего и безбожного лица!"*.
Вот, например, в Древнем Патерике (20, 17) повествуется об Ангеле, сопровождающем монаха, который просил открыть ему суды Божии. Первая встреча - у святого и человеколюбивого старца. Но ангел выбрасывает из его дома блюдо. На второй день у такого же человека ночуют - и ангел задушил его сына. На третий ангел помогает подправить стену в доме у весьма дурного человека. Затем он поясняет: единственный грех первого хозяина был в неправедном приобретении этого блюда. У второго сын вырос бы мерзавцем, и разрушил бы дело спасения не только себя , но и отца. У третьего в стене был клад - и если бы он нашел эти деньги, то еще больше начал бы притеснять бедных*.
Эта история из монашеской книги 6 века вошла в Коран (Сура Пещера 64(65)-84: И нaшли oни paбa из Haшиx paбoв, кoтopoмy Mы дapoвaли милocepдиe oт Hac и нayчили eгo Haшeмy знaнию. Cкaзaл eмy Myca: «Пocлeдoвaть ли мнe зa тoбoй, чтoбы ты нayчил мeня тoмy, чтo cooбщeнo тeбe o пpямoм пyти?». Oн cкaзaл: «Tы нe в cocтoянии бyдeшь co мнoй yтepпeть. И кaк ты вытepпишь тo, o чeм нe имeeшь знaния? Ecли ты пocлeдyeшь зa мнoй, тo нe cпpaшивaй ни o чeм, пoкa я нe вoзoбнoвлю oб этoм нaпoминaния». И пoшли oни; и кoгдa oни были в cyднe, тoт eгo пpoдыpявил. Cкaзaл eмy: «Tы eгo пpoдыpявил, чтoбы пoтoпить нaxoдящиxcя нa нeм? Tы coвepшил дeлo yдивитeльнoe!» Cкaзaл oн: «Paзвe я тeбe нe гoвopил, чтo ты нe в сocтoянии бyдeшь co мнoй yтepпeть?» Oн cкaзaл: «He yкopяй мeня зa тo, чтo я пoзaбыл, и нe вoзлaгaй нa мeня в мoeм дeлe тягoты». И пoшли oни; a кoгдa вcтpeтили мaльчикa и тoт eгo yбил, тo oн cкaзaл: «Heyжeли ты yбил чиcтyю дyшy бeз oтмщeния зa дyшy? Tы cдeлaл вeщь нeпoxвaльнyю!» Oн cкaзaл: «Paзвe я нe гoвopил тeбe, чтo ты нe в cocтoянии co мнoй yтepпeть?» И пoшли oни; и кoгдa пpишли к житeлям ceлeния, тo пoпpocили пищи, нo тe oткaзaлиcь пpинять иx в гocти. И нaшли oни тaм cтeнy, кoтopaя xoтeлa paзвaлитьcя, и oн ee пoпpaвил. Cкaзaл oн: «Ecли бы ты xoтeл, тo взял бы зa этo плaтy». Oн cкaзaл: «Этo - paзлyкa мeждy мнoй и тoбoй. Я сообщy тeбe тoлкoвaниe тoгo, чeгo ты нe мoг yтepпeть. Чтo кacaeтcя cyднa, тo oнo пpинaдлeжaлo бeднякaм, кoтopыe paбoтaли в мope. Я xoтeл eгo иcпopтить, ибo зa ними был цapь, oтбиpaвший вce cyдa нacильнo. Чтo кacaeтcя мaльчикa, тo poдитeли eгo были вepyющими, и мы бoялиcь, чтo oн oбpeчeт иx пepeнocить нeпoкopнocть и нeвepиe. И мы xoтeли, чтoбы Гocпoдь дaл им взaмeн лyчшeгo, чeм oн, пo чиcтoтe и бoлee близкoгo пo милocepдию. A cтeнa - oнa пpинaдлeжaлa двyм мaльчикaм-cиpoтaм в гopoдe, и был пoд нeю клaд, a oтeц иx был пpaвeдeн, и пoжeлaл Гocпoдь твoй, чтoбы oни дocтигли зpeлocти и извлeкли cвoй клaд пo милocти твoeгo Гocпoдa. He дeлaл я этoгo пo cвoeмy peшeнию. Boт oбъяcнeниe тoгo, чeгo ты нe мoг yтepпeть». (а вот в хадисах Аль-Хадир оторвал голову мальчику своими руками).
Страдания человека - это лекарство. О смысле лекарства можно догадаться по тому, какую боль оно утоляет. Если зубное средство не укрепляет глаза - на него не надо сердиться. Для чего же Бог дает печаль и покаяние? Они не помогают при потере богатства, здоровья, при иных бедах. Они исцеляют только грехи - но значит для этого и создал их Господь. "Посему как видно печаль только способствует к уничтожению греха, то очевидно что для него одного она и назначена" (св. Иоанн Златоуст).
Впрочем, в Боге не стоит видеть полицейского, который должен с дубинкой в руках вмешиваться каждый раз, когда человек норовит соделать беззаконие. Мы сами создаем мир наших бед и наших грехов.
Итак, вновь подтвердим: Промысл - это факт религиозного опыта. Человек, оборачиваясь назад, вдруг видит, что в его жизни ткалась некая нить единого смысла.
Когда человек открывает Промысл - ничего необычного не происходит. Жизнь этого человека течет дальше, как и всякая человеческая жизнь, она состоит из тех же дел и событий, из горя и радости, труда и счастья - и все же все становится иным. Возникает иная уверенность, иная надежда. Происходит феноменологическая революция, революция смыслов.
Мир, в котором живет человек, принципиально зависит от его внутренней установки. Нетрудно представить двух людей, вместе живущих и вместе учащихся, но с разными характерами. Эти два человека живут в одном "внешнем" мире. Но один из них - открыт и полон доверия и покоя, а второй себялюбив и замкнут. Похожи ли миры этих двух людей друг на друга?
В чем отличие страданий христианина от неверующего человека? Ведь и атеисты страдают не меньше. Но вот вопрос - способен ли человек увидеть смысл в своей боли?
Нравственное достоинство человека вообще в очень решительной мере определяется тем, насколько он способен опрадывать собственные страдания. "Разве мало ли скорбей переносят и те, которые не ищут спасения?" (преп.Амвросий Оптинский. Собрание писем к мирским особам. ч.1. Серг.Посад. 1908. с.178).
Христианин лишь знает, что скорбь дается не для того, чтобы ее пережить, а для того, чтобы научится в ней - жить, жить по человечески. Каждое страдание - это не темный и пустой коридор, который надо поскорее перебежать до следующего светлого уголка; это - класс, в котором надо чему-то научиться.
Вспомним отнюдь не поверхностную мысль Льюиса о том, что все религии зародились в мире, который не знал анестезии и хотя бы потому имел не меньший нашего опыт страданий, которые, однако, не приводили его к атеизму.
Осознание Промысла приходит не как еще одно добавление факта, плюсующегося к многим иным, а как переконстурирование мозаики явлений. Меняется мир смыслов, среди которых живет человек. Меняется - по благодати.
Фоном его жизни оказывается не холод отчужденности людей друг от друга и космоса от людей, а тепло Любви, видящей его. Не новое знание появляется у человека, а новая мудрость - то есть понимание и приятие своей судьбы. Это понимание не просто приходит свыше - его, как и все Дары, надо уметь принять. А потому, по слову о.Романо Гвардини, "Промысл есть реальность, и эту реальность надо главным образом не мыслить, а творить"*.
Так мы можем понять слова Христа: "Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить. Взгляните на птиц небесных... Ищите же прежде Царства Божия и правды его и это все приложится вам" (Мф.6,25). Заключительный стих - условие того, что промысл вообще будет действовать в нашей жизни. Это не закон тяготения, это конвенциональная реальность. Если человек это условие выполнит - он меняется сам, и в его мире нечто смещается. Поистине свобода подобна синей птице, что поет лишь в тех сердцах, которые освободились от единственного своего тюремщика, имя которому Самость.
Поэтому условием принятия и постижения Промысла является готовность принять и понять, что воля Божия не всегда желает нам того, что мы желаем себе.
Познание Промысла невозможно без покаяния. Но нерасторжимость связи между покаянием и Промыслом означает в свою очередь, что состояние, противоположное покаянию, есть отвержение Промысла, то есть - отчаяние.
Так и говорит преп.Иоанн Лествичник: "Покаяние есть отвержение отчаяния"*. Отчаяние - антоним покаяния. Покаянно открывая для себя Промысл, человек понимает, что он живет в мире, приспособленном для неудачников, то есть для тех, кто имеет повод для частого припоминания поговорки: "знал бы где упаду - соломки бы подложил". Промысл означает, что там, где мы падаем, всегда есть соломка. Промысл означает, что всегда остается путь, что меня всегда - и отовсюду - ждут. Это не заранее начертанный путь, а такой, который каждый раз заново силою Божиею возникает под ногами у человека, все время заново при каждом его шаге. Даже грех может служить спасению человека - если он замечен, опознан и оплакан.
Бог - поистине Пантократор, причем не только в смысле вездеприсутствия, но как везде предержащий власть. Всегда есть Тот, кто волен обратить наше зло к добру.
Мефистофель, представляясь как "часть той силы, что без конца желая зла, творит одно благое", по обычаю своему, слукавил. Зло-то он действительно желает. Но и творит его же. А вот обращать зло ко благу души человеческой - это и есть Всемогущество Творца и Промыслителя. Мефистофель (как и его ученик Воланд) пытается приписать себе то, что присуще лишь Творцу.
Так вот, поскольку Бог вездесущ - это означает, что Он не далек от нас и в месте нашего падения. Надо только повернуть свою душу в Его сторону. А, значит, вновь - "Свобода воли всегда в силе - где же место отчаянию?" (св. Григорий Палама)*.
Христианину же предстоит пройти между Сциллой гордыни и Харибдой отчаяния. Человек познает Промысл в той мере, в какой самого себя, свою свободу и совестное чувство включает в него. Христианин содействует Промыслу, а не просто ждет его свершения.
Для того, кто опознал Бога как Промыслителя, все происходяшее в мире слагается отныне из двух частей: то, что зависит о меня (то есть по большей части мои грехи) и то, что приходит ко мне извне, от руки Бога - исцеляющей и прижигающей*.
Можно в этой связи вспомнить простой совет преп. Амвросия Оптинского: "Если кто об украденных у него деньгах не жалеет, то это вменится ему более произвольной милостыни"*.
Человек должен научиться читать в книге своей судьбы, в одной из тех трех книг, что ему даны Единым автором (вместе с Библией и Природой).
"Возьми, читай!" этот мальчишеский крик, столь много значивший в судьбе блаженного Августина, имеет отношение не только к Евангелию. Научись читать и книгу своей жизни. Мы помним, что смысл пророчества - в обретении Божией воли. По слову Апостола, каждый христианин призван стать пророком (что не означает - футурологом).
Вновь и вновь понимает человек, что за всем случающимся в его жизни стоит не "Оно", но - "Он"!
Нельзя, получив смысл, положить его в карман и, когда надо, вынимать и пользоваться. По слову Мераба Мамардашвили, надо каждый раз впадать в состояние понимания.
Но именно поэтому нельзя и безоглядно делиться своим опытом постижения. Да, если я смогу сказать в сердце своем, что пришедшая ко мне болезнь попущена мне Промыслом для моего возрастания в новых обстояниях - это будет духовно значимый поступок. Но если я пойду к соседке и скажу ей, что она вчера сломала ногу, потому что позавчера не пошла на Всенощную - я выступлю в качестве самозванного лжепророка.
Так Аслан в льюисовских "Хрониках Нарнии" говорит в одном из эпилогов любопытствующему о причинах чужих злоключений мальчишке: "Я каждому рассказываю историю только его жизни".
В рамках же собственно патристической традиции можно вспомнить случай с Антонием Великим. Однажды преп.Антоний, "проникая в глубину судеб Божиих вопросил, говоря: Господи! почему одни живут немного, а другие до глубокой старости? Почему одни бедны, а другие богаты? Почему нечестивые богатеют, а благочестивые бедны? Тогда был к нему глас, глаголющий: Антоний! себе внимай!"*.
И лишь в одном случае нельзя пройти мимо человека, не напомнив ему о Промысле - когда свою горечь он пытается утишить кислотой Богохульства. По слову св.Иоанна Златоуста, "Богохульник - тот же осел, не вынесший тяжести гнева и упавший" . Что же надо сделать, встретив такого упавшего? - "Подойди же и подними его словом".

ЖЖ о.Андрея