У меня было ощущение, что время движется слишком быстро, а я или не успеваю, или уже безнадежно опоздала. Эти лица врачей в онкоцентре, когда они выходят с заключением обследования… И все задают один вопрос: «Когда операция?». И каждый, видя нашу с мамой растерянность, добавляет: «Времени осталось очень мало…».

Время… после перитонита прошло только два с половиной месяца, а тут новая беда, а точнее — продолжение старой. Опухоль? Опухоль?!! Опухоль. Возможно, рак. Сначала пытаюсь скрывать все от родных, потом не выдерживаю. Оказывается, они все знали сразу, после операции, но я была слишком слаба для этой новости.

Ощущение полной растерянности. Господи, почему Ты меня оставил? Прости меня! Не оставь!

Никто не хочет за нас браться, и только периодически звонки, типа: «Мы можем все устроить — 200 тысяч». Как много тех, кто готов заработать на чужой беде… И тут чудо: мы нашли клинику!

Муж сидит на приеме у хирурга: «Понимаете, мы готовы заплатить любые деньги… времени мало… ей совсем плохо… помогите!», — муж поднимает глаза. Хирург смотрит строго и, кажется, даже рассержен: «О чем вы, какие деньги?!!»

Через несколько дней мне оформляют квоту и делают операцию. В голове крутится только одно: «Спасибо! Спасибо, что вы есть! Неподкупные, честные, знающие свое дело». И ощущение Встречи не покидает. Истинная доброта и милосердие всегда приводят к Нему.

* * *

Между небом и землей
Поросенок рылся
И нечаянно хвостом
За тучку зацепился…

Это маленькое четверостишье, которое я не раз читала своему сыну, неотступно преследует меня уже полчаса. Между небом и землей… Прямо как я.

Пытаюсь вспомнить предыдущий день. Все как в тумане. Только боль и собственные стоны. Реанимация. Первые сутки после операции, тяжелой операции. В туман периодически врываются голоса: «Давление низкое», «Сердце не…». Было ли? Не было? Кто теперь скажет?

Вот слегка нервный женский голос: «И в прошлый раз тоже плакала!» От возмущения резко выныриваю из небытия: «Неправда!». Женский голос сменяется спокойным и мягким мужским:

— Болит, моя хорошая? Сейчас, сейчас станет легче. Будем делать тебе эпидуральную анестезию. Ты ведь знаешь, что это такое?

И вот уже быстро и аккуратно ставят эпидуральный катетер, и через помпу медленно начинает капать лекарство. Туман рассеивается. Вижу мягкую и спокойную улыбку врача:

— Ну вот! Уже лучше! Теперь веди себя хорошо!

Меня переполняет благодарность. Невозможная боль растворилась, и теперь кажется, что это был просто страшный сон… или…

Между небом и землей… И поросенок пошел на следующий круг…

Мой взгляд падает на окно. Девятый этаж. За окном плывут облака…

Мда… Пожалуй, поросенок — это я… Улыбаюсь и перехватываю настороженный взгляд медсестры, меняющей капельницы. Нужно взять себя в руки и не пугать медперсонал. Они — настоящие ангелы. Все. Ну, или почти все. Хотя… Мне ли оценивать ангелов?.. Поросенок, одним словом.

* * *

— Слышала? Операция длилась 11 часов! Все хорошо, девочку перевели в реанимацию, — моя соседка узнала в коридоре «вести с полей» и спешит поделиться со мной, — как, интересно, наши врачи выдерживают такое?

— Угу, и без обеда, — вставляю я, так как мой отощавший от болезни и лечения организм может думать только о еде.

— Да они вообще, кажется, только два раза в неделю обедают, — улыбается соседка.

Да… Было бы смешно, если бы не было правдой.

Потихоньку из операционной возвращаются врачи, уставшие и взмокшие. По пути их еще перехватывают «соскучившиеся» пациенты:

— Доктор, а мои анализы в норме?

— Доктор, а когда придет моя биопсия?

— Доктор, не могли бы вы зайти к нам, у меня есть вопрос…

Наконец врачи добираются до ординаторской, чтобы немного отдохнуть от операции, а затем вновь вернуться к работе: нужно заполнить истории болезни, написать назначения, навестить тяжелых пациентов и подготовиться к завтрашней операции…

Разговоры больных в коридорах понемногу стихают. На часах 21–00. Отбой. И только из-под двери ординаторской пробивается небольшая полоска света. 

Правмир