С Днем Рождения Церкви Христовой, дорогие братья и сестры!

Архимандрит Рафаил (Карелин)

День Пятидесятницы – это начало новой духовной эры в истории церкви, человечества и космоса. Вознесение Христа соединило землю с небом, а Пятидесятница низвела само небо на землю, уничтожила противоположение между временным и вечным, между материей и духом. В излияниях Божественного света и Божественных энергий Духа Святого перед человеком открылась новая жизнь как возможность преодоления своей тварной ограниченности через приобщение к абсолютному бытию. Для Платона человеческое тело – «темница», для Сакья-Муни – «сгусток костей, крови и слизи», а для христианина – дивный инструмент души, форма неразрушимой индивидуальности человека, золотая оправа, в которую вложен, как драгоценный камень, бессмертный дух. В таинственном дне Пятидесятницы Божественная благость воссоздала из распадающейся в противоречиях диады души и тела единство человеческой личности.

По учению Максима Исповедника, человек – это ипостась, звено между духовными и материальными мирами, поэтому освящение человека (микромира) является залогом и началом освящения Вселенной (макромира).

В день Пятидесятницы Дух Святой основал Новозаветную Церковь и соединил ее с Небесной Церковью. Христиане стали членами духовной семьи, Отец которой Бог, а старшие братья – ангелы.

Пятидесятница явилась вечным водоразделом между христианской Церковью, Церковью благодатной, полной Божественных сил и энергии, и другими религиями мира, где тени и осколки истины, но нет Христа и Духа, Света и Жизни; Пятидесятница положила глубокую пропасть между мистикой Православной Церкви и языческими культами; Пятидесятница явилась непроходимой границей между Божественным откровением, хранимым в живом организме Церкви, и плоским рационализмом религиозных богостроителей.

В день Пятидесятницы апостолы и ученики Иисуса Христа собрались на молитву в доме, находящемся в Иерусалиме на Сионской горе. Во время молитвы Дух Святой сошел на апостолов и учеников Христа в виде разделяющихся языков пламени. В день Пятидесятницы, в излиянии небесного света, в шумных порывах бури, в сиянии и блеске дивных огней родилась Новозаветная Церковь. После Сошествия Духа Святого Сионская горница стала первым христианским храмом, а община учеников Христа – Вселенской Церковью. Всего 120 человек было первоначально в Церкви, но она являлась Вселенской по Божественной идее и предназначению, по неисчерпаемому духовному потенциалу, который получила она в день Пятидесятницы.

Ни количество членов, ни внешние атрибуты, а присутствие Духа Святого и верность истине делают Церковь Вселенской. В вечном, онтологическом плане (есть и другие планы), Церковь объемлет творения Божьи в единстве их веры и любви. Поэтому Церковь, как мистическое тело Христа Спасителя, как излияние Духа Святого, как носительница вечных истин, неизменна и тождественна себе самой, хотя ее «внешний двор» по историческим причинам может увеличиваться и уменьшаться.

Дух Святой сошел на апостолов в чувственных и зримых образах, потому что день Пятидесятницы был началом преображения всего видимого мира Космоса. Сошествие Духа Святого должно было стать не только переживанием апостолов – фактом их внутренней жизни, но открыться миру в виде величественной Феофании (Богоявления).

В Мцхетском Кафедральном соборе Светицховели есть изображение солнца с двенадцатью лучами: символ Христа – духовного Солнца и апостолов – лучей, просветивших мир.

В Новозаветной книге «Деяния апостолов» описана жизнь первенствующей христианской Церкви, жизнь, полная сверхъестественных явлений Божественных сил, чудес, исцелений и пророческих вдохновений. Но самым великим чудом была духовная любовь, которая царила в христианских общинах, где каждый ощущал постоянную заботу всей Церкви, где исчезали мирские различия и преграды, где не было чужих, где все были близкими и родными друг другу, где каждый согревал другого теплом своего сердца.

Религиозные и философские учения древнего и нового времени тоже говорят о любви. Но как отличается эта любовь от евангельской!

Особенно чужда и непонятна для мира заповедь о любви к врагам; она кажется разрушением всех общественных и этических устоев.

«Если я буду любить врагов, то что останется друзьям?!» – сказал Конфуций. Китайский моралист не понял, что, любя врагов, человек побеждает свою гордыню, очищает сердце от самости и зла, и поэтому его любовь к друзьям становится еще крепче и светлее; Конфуций не ведал, что духовная любовь, имеющая своим источником Бога, неисчерпаема и неразделяема.

О любви говорил Будда, но в контексте его учения буддийская любовь – это пассивное и холодное доброжелательство. Любовь как чувство для буддиста – оковы души, привязывающие ее, как и ненависть, к крутящемуся колесу космического бытия. Высшим состоянием для буддиста является бесстрастие и безучастие ко всему.

О любви говорят Веды; но это любовь к своей касте.

Любви и милосердию учит синтоизм, у самураев был особый рыцарский кодекс – защита бедных, беспомощных, старых и больных. Но по преданию синтоизма, боги создали японцев, а остальное человечество сотворили низшие духи. Поэтому любовь к своему народу у самураев основана на чувстве национального превозношения.

О любви и дружбе писали античные философы, но эта любовь ограничивалась или узким кругом друзей, или пределами полиса и государства. Раб в античном мире был только вещью своего господина. Даже стоик и моралист Сенека, которого считают наиболее близким к христианству, писал: «Сострадательны старые женщины, а мудрец – никогда».

Современные вишнуитские и шиваитские проповедники говорят о некой универсальной любви. Но, во-первых, их книги, доступные для нас, – это продукт, специально выпущенный для европейцев, это расчет на психологию человека из христианского региона, где даже среди неверующих и индифферентных к религии действует инерция христианской морали, культуры. У себя на родине они говорят иное. Ведизм, разделив народ на касты, также создал элитарные ступени среди своих приверженцев и адептов. Он похож на многоэтажное здание, где живущие на нижнем этаже не знают, что творится на верхнем. И если на нижних этажах индуистского храма поются гимны любви, то на верхних этажах говорят о том, что добро и зло, бытие и небытие – это две стороны одной и той же монеты.

Великим чудом и необъяснимым феноменом истории была сама апостольская проповедь. Если бы Христос выбрал себе в ученики мудрецов и философов, интеллектуалов эллинистического и иудейского мира, то можно было бы предположить, что они своей личной гениальностью, блестящим красноречием и философской оснащенностью распространили и утвердили христианство среди народов мира. Но это были простые рыбаки, земледельцы и ремесленники, ничем не выделяющиеся из своей среды. Не их проповеднические дарования, а Божественная сила властно влекла сердца людей к учению Христа.

Против христианской Церкви стояла боевым станом Римская империя. Ее блестящие интеллектуальные силы, языческие религии и оккультные системы с их захватывающими мистериями; мощный и гибкий административный аппарат, несокрушимые римские легионы – весь языческий мир объединил свои силы в борьбе с Церковью, обрушился на нее всей своей тяжестью, зажег пламя гонений на христиан на трех континентах, напоил землю империи, как дождем, мученической кровью – и пал смертельно раненый в этой битве. Церковь одержала духовную победу и вышла из кровавых гонений еще более светлой, еще более сияющей своей духовной красотой.

Апостолы, укрепленные Духом Святым, донесли Евангелие, Благую весть, до «пределов земли» – самых отдаленных стран и областей античного мира. Они основали христианские общины, рукополагали пресвитеров и епископов, следили с материнской заботой и отцовской строгостью за жизнью новоутвержденных Церквей, как будто носили их в своем сердце.

Апостольская проповедь пронеслась, как на крыльях, над раскаленными песками Сахары, над снегами Скифии, достигла на Западе угрюмых скал Альбиона, а на Востоке – плоскогорий Аравии и островов Индийского океана. Апостолы свидетельствовали об истине своего благовестия явлениями силы Божией и дивной любовью, а завершили подвиг жизни мученичеством – свидетельством, написанным кровью.

Праздничное богослужение в день Пятидесятницы открывается пением молитвы Духу Святому: «Царю Небесный, Утешителю...». Бог – наш Владыка и Вседержитель. Он Царь светозарных и светоносных ангелов, а когда воцаряется в человеческой душе, то делает ее небом.

Христианин называет себя «рабом Божиим». Некоторых людей шокируют эти слова, они считают их досадным архаизмом, чем-то противоположным понятиям «свобода и человеческое достоинство». Сделаю небольшое отступление, приведу пример из жизни Сократа. В день рождения Сократа ученики пришли поздравить своего учителя и принесли подарки, каждый что мог. Один юноша, последним подойдя к Сократу, сказал: «Я беден, но дарю тебе единственное, что имею, – себя самого в твое полное распоряжение». Сократ ответил: «Твой дар самый драгоценный из всех, которые я получил. Я принимаю его, но только для того, чтобы, обучив тебя, затем вернуть тебя тебе же самому, но в лучшем виде».

В рабстве Божием человек получил свободу от страстей и грехов – самого постыдного рабства, самой жестокой тирании. Он получает нравственные силы поступать по голосу своей совести. Мы – рабы Божии, но Бог не рабовладелец, Он приходит в сердце наше как Освободитель, как жизнь и свет.

Антирелигиозные агитаторы любят повторять фразу, ставшую для них хрестоматийной: «Христос победил потому, что Спартак потерпел поражение». Эту фразу они переписывают друг у друга, иногда с указанием, а иногда без указания источников. Но что бы произошло, если бы победил Спартак, что бы изменилось в государственной структуре? Вероятнее всего, была бы уничтожена римская аристократия и интеллигенция, появилась бы новая общественная элита из вчерашних гладиаторов, установилась бы правящая династия фракийцев, а рабство осталось таким же или стало бы еще более жестоким.

Христианство декларативно не отменило рабства, но уничтожило его корни. Античный мир в лице своих самых выдающихся представителей, Платона и Аристотеля, признавал рабство необходимым институтом государства и естественной формой социальной жизни. Учение Христа провозгласило равное достоинство раба и его господина. Оно лишало рабство какого-либо морального оправдания. Рабство исторически еще продолжало существовать, но уже как уродливая форма общественных отношений, как болезненный нарост на теле человечества. Христианство произнесло приговор рабству, и не его вина, если этот приговор не сразу был понят и исполнен.

Святой Дух назван Утешителем. Все люди жаждут счастья, но каждый понимает и ищет его по-своему; большей частью во внешнем и проходящем, в мертвой материи, там, где его нет. Поэтому люди несчастны, а история человечества – трагична. Человек хочет найти счастье в удовлетворении своих стремлений (утверждении себя) и страстей, иногда грубо чувственных, иногда утонченных и опоэтизированных, но душа, едва достигнув желаемого, ощущает пустоту и разочарование. «Это не то, что я ожидала»,– говорит она. Только Бог, создавший из небытия человека, может заполнить Собой бездну его сердца и даровать Свой мир и покой.

В день Пятидесятницы Дух Святой основал христианскую Церковь. Древние и новые теософы говорят, что христианство – один из многих путей к Богу. Но Христос сказал: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня». В других религиях есть захватывающие мистерии, феерический блеск мысли, призраки иных высот и глубин, в них даже можно найти изречения, вроде бы схожие с евангельскими (чаще всего – заимствованные из них), но там нет Христа, Божественного Логоса и Духа Святого, Божественной силы.

Пятидесятница – не только начало Церкви, но и ее постоянно продолжающееся бытие, излияние Духа Святого и освящение верующих в молитвах и таинствах.

Господь основал в день Пятидесятницы Церковь на земле, чтобы человеческая душа, преображенная благодатью, стала дивно-прекрасным храмом Божества во веки.