Часто, да практически ежедневно, мне приходится повторять фразу: «Никогда Бог не дает человеку больше, чем человек может вынести.» Как правило эта фраза адресована не столько детям, сколько их родителям. Стараешся их поддержать, укрепить... Понимая, что отработала и домой. А им оставаться здесь с больным ребенком и когда приходит вечер и привычный деловой шум в отделении затихает – этим мамам становится тяжелее всего. От неизвестности, от опасности, от страха. Но взрослые все эти страхи могут расскзать тебе утром, днем. Обсудить. Выслушать. Понять твои слова, что-то уложить если не в своей душе, то хотя бы в своем сознании.

«идти вперед, любить и делать дело, себя не оставляя на потом..»

А как быть малышам? Что они понимают? И как несут свой непростой крест? Мы видим только их стойкость и мужество, равняя их по себе или равняясь по ним.
Часто прихожу к выводу, что я ничего не знаю, вернее перед этими детьми все мое высшее медицинское образование, специализации, стажировки, конференции, опыт работы сводятся к такому минимуму! И кто кого здесь учит? Уж точно не я этих крох.

«В полночной темноте увидеть свет и выйти к свету, как выходят к цели...»

У меня есть Даша. Именно так «У МЕНЯ ЕСТЬ ДАША». Она мой друг и мой пациент. Девочка за эти три года, которые мы боремся за ее жизнь научила меня очень многому. Если разобраться – вся ее маленькая жизнь и есть борьба за эту самую жизнь – химии, операции, переезды, боксы, катетеры, пункции – и так по невообразимому кругу, который к сожалению стал сужаться.

«все виражи минуя на пределе, при этом веря, что предела нет...»

После возвращения из Сингапура Дашины родители и бабушка вроде вздохнули свободно. Лечение принесло результаты и можно снова начинать жить. Но в октябре опухоль снова дала о себе знать – в правом легком обнаружили метастаз и при МР-сканировании выявили живую опухоль в кресце, начали наростать титры Альфафетопротеина. И Дашка опять легла в наше отделение.
Проведенная за три года терапия оставляет нам мало пространства для фантазии. Но мы продолжаем бороться. И не для того, чтобы потом честно глядя в глаза друг другу сказать – «Мы сделали все, что могли», а для того, чтобы Дашка жила. Почему именно ее глаза вселяют в меня, скептика, такую уверенность, что все будет хорошо? Не знаю. Но я думаю, что все, кто знает Дашу, кто знает ее несгибаемую семью, кто сейчас посмотрит на эту фотографию – поймут меня.

«Не предавать, не спорить, а простить всех тех, что на тебя рукой махнули, на каждого из нас у смерти есть по пуле – так стоит ли об этом говорить»