Человек жадно борется за свои права, но не так жадно стремится уравновесить их обязанностями. Обязанности как бы разумеются сами собой. Но именно «как бы», потому что прописные истины одних веков со временем могут превратиться в китайскую грамоту для более поздних поколений. Мы, люди, все больше и больше привыкаем пафосно рассуждать о своих правах и требовать сих последних. Но в то же время мы превращаем в фигуру умолчания свои обязанности, которые должны с логической неизбежностью уравновешивать права, чтобы миру не завалиться на бок, как судну, на котором все пассажиры переместились на один борт.

В XX веке была одна крайне интересная, из всех схем и рамок выпадающая особа – Симона Вейль. Вначале троцкистка и атеистка, она пришла затем к христианству, но так специфично, что умерла некрещеной. Симона пыталась доказать возможность внецерковного христианства, рассматривая в качестве самых необходимых вещей в жизни труд и живое сострадание. Не будем одеваться в судейскую мантию и выносить о ней свой приговор. Как ни крути, прошедший век был настолько пестрым в своем сумасшествии, что неизбежно должен был порождать самые странные, самые неожиданные формы духовной самореализации. Кстати, XXI век обещает быть еще более сумасшедшим, так что – то ли еще будет. 

Но имя Симоны Вейль здесь помянуто не ради праздного словца. Именно она смело и справедливо заявляла, что говорить о правах можно только говоря и об обязанностях. Скажи мне прежде, что ты обязан делать, а потом веди речь о том, на что у тебя есть права. Нет обязанностей – нет прав. Кажется, принцип апостола Павла, принятый, без ссылки на источник, даже коммунистами: «кто не работает, тот да не ест», говорит именно об этом. То есть дай что-то, чтобы пользоваться чем-то. Пользоваться чем-то, не давая взамен ничего, означает воровать. Не потому ли мы смотрим сотни фильмов, героями которых являются воры и мошенники всех мастей, что вор стал главным героем современности? И это не в последнюю очередь оттого, что сознание множества людей вскормлено отравленным молоком простой идеи – брать, не давая: «У меня есть права, а об обязанностях я слышать не желаю».

Человеку в отдельности и человечеству в целом было бы полезно задуматься над составлением Декларации обязанностей человека. Там могут быть, к примеру, такие слова: «Каждый человек обязан мужественно терпеть боль физическую и нравственную и в своих бедах никого, кроме себя, не считать виноватым». Или: «Каждый человек обязан жалеть тех, кто слабее его, и никогда не обижать беззащитных». Это лишь указание направления, в котором можно вести размышление, и каждый человек при желании может развить эту идею. В конце концов, чем серьезнее род занятий, тем необходимее набор непременных правил и обязанностей, зафиксированных в некий текст. Так, нам неизвестна клятва столяра или сапожника, но мы знаем о воинской присяге и клятве врача, которые есть не что иное, как «декларация обязанностей». И если относиться к жизни серьезно, то без четкого представления об обязанностях не обойтись.

Нарушение баланса между «могу» и «должен» можно проследить на таком распространенном явлении, как гражданский брак. По сути, это эвфемизм, и следовало бы говорить «блудное сожительство», поскольку гражданский брак – это союз, зарегистрированный в гражданских органах власти, но не венчанный. Мы же, путая понятия, называем этим именем простое житье-бытье по принципу «как мухи женятся». Эту модель отстаивают более всего мужчины. Женщины, хоть ты тресни, хотят замуж, доколе остаются в рамках природы, и, даже сожительствуя без обязательств, считают себя «как бы» замужними. А мужики нет. Их тешит то, что «мы друг другу ничего не обещали» и можем «разбежаться» в любое время. Выступая за такие отношения, мужчины проявляют некую особую «духовность». Они говорят, что законы выдуманы людьми, что государство – это сборище преступников, что штамп в паспорте ничего не добавит к отношениям и проч. Ну просто чистые идеалисты, питающиеся амброзией! И это при том, что прочие штампы (в автоправах, справках по кредитам, документах строгой отчетности) они терпят как необходимость. И если купят квартиру, то, конечно, в ней пропишутся, забыв о злодействе государства и ненужности разных бумажек.

Но вот идут годы. Быт, привычка, болезни, суета… Женщина, прожившая с мужчиной пять-шесть лет на честном слове, может разонравиться. Ей уже далеко не 18 и не 20, а, положим, 28–30. Она отдала своему сожителю-идеалисту лучшие годы (детей они вряд ли родили, так как живут пока для себя). И вот он ее разлюбил. Да и 18-летних кругом не меряно. При наших нравах ревнителю свободы никакого идеализма не хватит для воздержания. Что удержит человека близ той, которая отдала ему свежесть свою, красоту и заботу в тайной надежде, что они и распишутся, и обвенчаются, и деток родят? Ничего! Он уйдет с неизбежными скандалами. Он будет кричать, что «мы же вначале договорились, что ничего друг другу не обязаны». С криком «Мы свободные люди!» он хлопнет дверью, а она останется. В конце концов, мужик и в 40 лет может жениться на 20-летней. А что делать женщине? Ждать 50-летнего вдовца или брать ребенка из детдома?

Все «великие спиритуалисты и идеалисты» на деле просто жуткие эгоисты. Вся их любовь испаряется, как только они слышат: «Вот здесь распишитесь, пожалуйста», потому что они хотят пользоваться правами, но не обременяться обязанностями. Отсюда высокие рассуждения о вечной любви и о том, что штампы в паспорт чувств не добавляют. И это только один бытовой пример, хотя массовый и вездесущий, того перекоса в жизни, который рождается от борьбы за права при уклонении от обязанностей.

Во время войны лучшие агитплакаты – те, на которых в человека сурово тычут пальцем. У «них» – uncle Sam с козлиной бородкой, у нас во время оно – красный (буквально и идеологически) солдат в буденовке пробуждали совесть обывателя и звали на бой. Избегая крайностей как военного времени, так и тоталитарного общества, человеку все же надо время от времени, не тыча пальцем, задавать вопрос: «Ты знаешь свои обязанности?»; «Ты не забыл, что не только тебе должны, но и ты должен, причем гораздо больше?»; «Ты знаешь, что человек жив не тогда, когда живет и потребляет, а когда отдает, помогает и жертвует?»

И хотя это очень не простое занятие – говорить о серьезных вещах с современным человеком, заниматься этим надо, пока не поздно.
 

Протоиерей Андрей Ткачев