Рассылка от партнеров

Говорят: отцы всегда готовы посетовать, глядя на молодое поколение, так что и не стоит вслушиваться в их брюзжание. Время от времени в печати появляются тексты, относящиеся к разным временам и разным цивилизациям и доказывающие это вечное недовольство стариков: повсюду одно и то же, постоянно рассуждения о разного рода пороках молодежи, о неуважении к старшим, о неумении жить и тому подобное. После всех цитат вывод: всегда ворчали и будут ворчать, а человечество, несмотря ни на что, живет и процветает. Так что нечего беспокоиться. Посмеемся над стариками и будем жить как жили.

Человечество и впрямь пока живет (о процветании умолчим), но какова судьба тех цивилизаций, от которых остались цитируемые тексты? А нет их уже. Поэтому лучше не торопиться со смехом.

Другой пошлый шаблон, всегда обнаруживающий себя при рассуждении о молодежи, это утверждение, будто она постоянно устремлена к прогрессу, будто именно она обновляет бытие, в отличие от консервативно настроенного и отживающего свое поколения отцов.

С этим связаны и иллюзии о бунтарском, революционном настрое в молодежной среде. Но это ведь просто следствие молодой глупости и переизбытка возрастной энергии, требующей выплеска, куда и с какой целью все равно. Чехов заметил однажды: студенты бунтуют, чтобы барышням нравиться. Вот это причина поважнее, чем разного рода политические соображения. Худо то, что это используется закулисными манипуляторами, о чем сама молодежь не догадывается по возрастному недомыслию.

И вот беда: иные из старшего поколения непрочь подыграть чрезмерным претензиям молодых, чуть ли не заискивают перед ними: не то обвинят в ретроградности и "несовременности". Приходится слышать, например, рассуждения какого-нибудь седовласого бодрячка, будто молодежь распростилась со страхами, которыми мы жили в недание времена, будто она смело смеется над этими страхами. Да не смелая она, а просто глупая еще. Подлинная смелость сопряжена со знанием того, чему человек противостоит, у молодых же пока нет нужного опыта, они хорохорятся в состоянии, о коем говорят в народе: "Жареный петух еще не клюнул". И нетрудно ведь потешаться над чем-то с временного расстояния. "Каждый мнит себя героем, видя бой со стороны" (Руставели).

Своеобразие того положения, которое занимает молодежь среди прочих поколений, определяется гипертрофированным стремлением к самоутверждению. Это и вообще важный стимул в жизненном процессе, особенно в апостасийном обществе (как сказал в свое время еще В.Соловьев: "Все самоутверждаются против всех"), но молодые лишь вступают в жизнь и особенно обостренно ощущают потребность заявить о себе и все трагически усугубляется несоответствием уровня претензий уровню возможностей.

Вдобавок молодой человек всегда особенно нетерпелив (и тут опыта не достает), ему нужно всего как можно скорее и как можно больше - а необходимых качеств для того маловато. Поэтому нередко для самоутверждения избираются методы примитивные, а то и вовсе дикие: тупая агрессивность, попытка вывернуть прежние ценности наизнанку и на том основывать мировоззренческую позицию и поведение. Те, кто при этом лишены подлинного нравственного начала, идут в террор. Наиболее бездарные и страдающие от бессознательного ощущения своей неполноценности прибегают к способам вовсе экзотическим: прокалывают тело во всех мыслимых и немыслимых местах, вставляя туда кольца, шпильки (пирсинг), делают немыслимые прически, раскрашивают физиономии... Не спешите смеяться или осуждать, увидев такое, поймите: человек страдает, вымещая свою тайную муку в пассивную или активную агрессию против всех и вся.

Человек вступает в конфликт с миром - прежде всего со старшим поколением: начинает казаться, что оно слишком много берет себе, не желая уступать места, хотя давно отстало в понимании жизни, что его принципы и ценности давно устарели. Старому хочется противопоставить новое: так легче утвердить себя, да и некогда осваивать это старое, и сил на то недостаточно. Вот на том и взращивается стереотип молодежного обновления жизни, хотя на поверку вместо "старого" предлагается нередко и вовсе древнее, хотя и подзабытое. (Например, современная молодежная эстетика, музыка, пирсинг, раскрашивание лиц и тому подобное - не более, чем эстетика первобытных дикарей.) Проблема отцов и детей стара как мир.

Тщеславие и самоуверенность молодых людей парадоксально подогреваюлтся их невежеством. Они многого не знают - это естественно. Но им кажется, будто они знают достаточно для того, чтобы навязывать свои представления о мире окружающим.

Представим себе знания как круг. Все, что вне круга - незнаемое. Тогда окружность есть граница между знаемым и незнаемым. Чем больше знания, тем больше круг, но больше и окружность, то есть соприкосновение с неведомым. Растет знание - растет и понимание величины незнания. В конце концов человек приходит к сократовскому прозрению: я знаю, что ничего не знаю. Но молодой человек знает слишком мало, окружность его опыта слишком коротка, и ему кажется, что и непознанного остается немного: вот еще одно усилие и бастионы неведомого падут. Чем скорее совершится одоление такого заблуждения, тем лучше, но расставание с иллюзией - тоже трагедия.

Человеку хочется заявить о себе, сказать что-то, а сказать-то пока нечего. Он начинает порою изрекать сущий вздор, но нередко не сознает того. А внутреннее чувство подтачивает, не позволяет вовсе не ощущать правду, и правда та о себе подчас страшна.

Все это совершается на фоне известных возрастных физиологических изменений - и оттого еще мучительнее.

Выразить в полноте подобное состояние доступно только гениально одаренному человеку, поэту, другие лишь смутно терзаются. Достаточно прочитать стихи шестнадцатилетнего Лермонтова, чтобы увидеть: тут ад в душе. Оттого так любим молодыми этот поэт: он гениально выразил их внутренний конфликт с окружающим миром.

В таком состоянии жизнь нередко обессмысливается, человек впадает в жестокое уныние, ощущает пустоту в душе. Через это едва ли не все проходят, разница лишь в остроте ощущений.

Многие молодые находят выход из создавшегося кризиса, прячась в мире виртуальных ценностей, в игровой стихии, хотя бы на время в нее погружаясь, ибо она помогает забыться, ощутить себя хотя бы в мечтах самым умным, талантливым, всепобеждающим. Наиболее слабые убегают просто в наркотическое опьянение - статистика здесь показывает угрозу для здоровья нации.

Бегство от реального мира куда бы то ни было - своего рода самоубийство. Грех. Самоубийство же подлинное - еще один выход из душевного ада; статистика и в этом неумолима.

Всему этому можно противопставить единственно: терпение, смирение и труд. Многие тому и следуют, но, беремся утверждать, если все это не будет одухотворено неким высшим смыслом, то становится оно как-то ненадежно и всегда готово сорваться в безысходность. Скажем яснее: нужна вера, и вера не в абстрактные начала, а в полноту Истины, как она выражена в Православии. Да вот беда: такие утверждения кажутся слишком многим теперь банальными, скучными и ненадежными.

Не нужно забывать: враг ведь за всем этим следит и никогда не оставит своих гибельных для рода человеческого стремлений. Он, руками своих служителей (явных или даже не сознающих того), воздействует на мир вполне ощутительно. И входящее в жизнь поколение для его козней особенно уязвимо. Он прямо воздействует на молодое тщеславие, гордыню, на вожделения взрослеющего тела.

Чтобы противостоять всем соблазнам, требуется внутренне отвергнуть их, а для этого необходимо должным образом воспитать человека. Однако нынешняя молодежь воспитана теми, кто сам взращивался в условиях безбожного общества. Понятие греха из сознания большинства выбито напрочь. Осталось еще понимание, что хорошо и что плохо, но при теперешнем расцвете плюрализма границы между добром и злом размываются небезуспешно. А молодой человек и вообще склонен отринуть то, что внушают старшие. И вот внедряется в сознание: безбожие, индивидуализм, сексуальная распущенность (вплоть до однополой "любви"), агрессивность, безответственность, неряшество и тому подобное - это естественно для человека, стало быть и хорошо.

Подлинное воспитание должно строиться на укоренении в душе понятий надо и нельзя. Нынешняя система (по доктору Споку) основывается на слове хочу. Можно смело предсказать: так намечается путь к гибели. Все усугублено тем, что истинная основа опошлена и искажена тоталитарной идеологией, в которой взращивались многие поколения советских людей, поскольку коммунистическое безбожие есть обезьянье выворачивание наизнанку всего, чего оно коснется, включая самое светлое и доброе. Либеральная же практика, тому противопоставленная, наглядно показывает, что отвержение устоявшихся моральных запретов, часто мешает жить, как хочется. Вот говорят: нельзя красть и убивать. Но все же видят: преступники-то ныне живут распрекрасно. И никакое государство с ними совладать не в силах: они сами навязывают власти свои законы. Почему же нельзя совершить преступление, когда оно помогает процветанию?

В нынешнем либеральном сознании взращивается понимание свободы как вседозволенности (если чего-то нельзя, то какая же свобода?). Всех несогласных с этим немедленно обвиняют в сталинской (ежовской, бериевской) деспотии. Трюк в общем-то дешевый, но срабатывает безукоризненно. Стоит, однако, заметить: свободолюбие молодых проявляется лишь в противостоянии старшим (в лебезятниковском желании "огреть протестом"), тогда как в самой молодежной среде царствует жесткий конформизм и то, что Достоевский называл "рабством у передовых идеек". Под идейками же этими прячется чаще всего обыкновенная мерзость.

Вседозволенность есть рабство у греха. Но так как понятие греха (повторим) в безбожном обществе выветрилось, то все, что вожделенно, объявлено благом.

Понятия добра и зла вообще определяются для каждого пониманием смысла жизни, целей бытия. Добро - это то, что споспешествует достижению намеченной цели, зло - все, что тому препятствует.

Что же ныне вбивается в сознание как смысл пребывания человека в подлунном мире? Этот смысл сведен к незамысловатым слоганам: жить надо в кайф - и бери от жизни все. (Тем, кто скажет, будто последнее лишь простенькая реклама прохладительного напитка, ответим: вот именно так незамысловато, под маскою рекламы, вколачиваются в нас важнейшие жизненные принципы.)

Молодые люди слишком напоминают ныне глупую рыбку, которая плывет где-то в глубине и вдруг видит перед собою жирного вкусного червячка. Лукавый голос, ставший уже ее внутренним зовом, нашептывает: почему нельзя, если хочется? бери от жизни все! И не знает рыбка, что в червячке спрятан жесткий крючочек и что сидит на берегу хитрый рыбак, а совсем недалеко поджидает горячая сковородка, которой не миновать, если заглотнуть наживку.

Вот такой привлекательный принцип насаждается: смысл жизни - наслаждение (жить в кайф). Но наслаждение имеет одно препакостное свойство: оно приедается и требует все большей остроты ощущений, а самые острые переживания дает преступление, не обязательно даже уголовное, а просто всякое переступание через любую черту запрета. Этот закон вывел еще в поза-позапрошлом веке необыкновенно умный и чрезмерно порочный маркиз де Сад. Молодых и без того тянет к нарушению запретов, а внушаемые принципы делают человека вовсе безоружным перед всеми соблазнами.

Эй вы, мудрецы, все никак не могущие доискаться причин угрожающего роста молодежной преступности! Пока оголтелая особа будет драть горло про жизнь в кайф, вы того роста ничем не остановите. Вся мощь государства будет бессильна. Потому что в душах зудит вожделение, вбитое прочно: нужно взять от жизни как можно больше! И на новом уровне возрастает вечное противоречие между претензиями и возможностями. Одолеть его смирением и трудом? Это скучно.

Всем этим можно объяснить и наблюдаемое ныне тяготение части молодых людей к сектам. Ведь сектанты привлекают к себе, воздействуя на тщеславие и маня возможностью проникнуть в сокровенные тайны бытия через особое посвящение, то есть без особого труда. Человеку говорят: ты можешь стать особенным, посвященным, ты познаешь у нас тайны, для прочих недоступные, ты постигнешь у нас неизъяснимое блаженство в земной жизни и ты будешь принадлежать к тем немногим, кто спасутся в вечности. По молодому неразумию таким лести и посулам верят, хочется верить. И взамен отдается воля, свобода, а часто и материальные ценности, порою вовсе не малые. Технология тут примитивная, но действенная. Конечно, у каждой секты свои конкретные приемы, но основные принципы уловления душ весьма сходны. А что может предложить Православие? Да все те же скучные смирение, терпение и труд. Хождение в храм, выстаивание нередко очень продолжительных богослужений. Необходимость внутренней брани с грехом. И как будто бы никаких особенных "тайн": Священное Писание чуть ли не на каждом углу продается, равно как и книги святых отцов. Для того и прививают молодым потребительскую психологию, чтобы отвратить от всего этого - "неинтересного".

Труд, и терпение, и смирение могут быть взращены как жизненные ценности, , свободно избранные человеком, лишь на православной основе. Но вот госпожа Хакамада недавно заявила, что религиозное воспитание нежелательно, даже недопустимо в нашей стране, поскольку оно якобы человека зомбирует. (Явный след давних возрастных комплексов: как вывернулись в сознании наизнанку вечные ценности, так та вывернутость и сохраняется в неприкосновенности.) Ладно, пусть свободно развивается порок.

"Незомбированному" молодому сознанию сегодня подсовываются ядовитые суррогаты вместо ценностей подлинных, и молодежь легко поддается на уловку. (Потому, скажем, и нежелательно для сил зла подлинное воспитание: тогда труднее будет обманывать подделками.) Рассмотрим лишь один пример. Недавно в одной из телепрограмм некий представитель "сексуальных меньшинств" (так это теперь ласково называется) рассуждал: мы, "меньшинства", не отступаем от Бога, но, напротив, следуем заповедям, посколькуБог есть любовь, а мы именно любовью и занимаемся. Ну, тут, конечно, крайность, но вообще подлинное понятие любви во многих умах уже прочно вымещено словом "секс", то есть блуд, если перевести на тот язык, обучению которому так противится госпожа Хакамада.

Толстой называл когда-то музыку стенограммою души. Кто хочет узнать душевные движения нынешних молодых людей? Послушайте ту музыку, которая заставляет их зомбированно дергаться и извиваться с поднятыми руками и безсмысленными улыбками. Не страшно?

Вспоминается одна притча, относящаяся еще ко временам античности. Некий философ прогуливался по саду со своими учениками, и навстречу им попалась гулящая девица. "Вот ты гордишся своими подопечными,- сказала она учителю-мудрецу,- но стоит мне поманить их за собой, и многие покинут тебя". "Да,- ответил тот,- потому что я веду их вверх, а ты поманишь вниз".

Вот сегодня это и происходит: молодежь увлекается вниз. Ее, если использовать внедряемый ново-новояз, опускают - и она этому почти не противится.

Ныне внутренняя ущербность, порождаемая вечными возрастными комплексами, соединяется в молодежной среде с навязываемой извне ущербностью мировосприятия - и небезуспешно. Ущербность вообще всегда агрессивна и постоянно пытается навязать себя как норму.

Для этого она захватила все средства, через которые можно навязать обществу собственные ущербные идеи. Это делается и прямо, и косвенно. И все под прикрытием борьбы за свободу. Не станем обманываться: та свобода, за какую борятся, например, наши теледельцы, - это свобода делать и пропагандировать мерзости и умножать собственные барыши. За такую свободу они горло перегрызут, покрывая все дешевой демагогией. За свободу показывать гадкий фильм Скорцезе, за свободу демонстрировать застекольный блуд, за свободу заливать экран кровью... И если от всего этого человек, жизнью умудренный, имеет силы отвернуться, то молодой несмышлёныш примет в душу как заразу.

Опасность насаждаемой заразы в том, что большинство её носителей сами по себе как будто безобидны, так что и бороться с ними смешно. Какие-нибудь телепузики или покемоны - ну не стрелять же из пушек по воробьям, искореняя таких милых телепузиков, которых так любят детишки. Или обаятельный мальчик-волшебник Гарри Поттер, завоевывающий ныне мир. Забавно, занимательно. На робкие голоса против никто не обращает внимания.

Чтобы истинно понимать опасность всей этой заразы, нужно обладать хоть долею духовного зрения, но нынешняя "интеллектуальная элита" неполноценна в большей своей части даже на уровне рассудка.

Вообще бороться со всем этим при помощи запретов невозможно. Нужно противопоставить насаждаемой мерзости систему духовных ценностей и идей. Но что именно? Да все те же смирение, терпение, пост и молитву. Признаемся еще и еще раз: ведь это же так непривлекательно и скучно для оболваненного массовой культурой молодого человека. Его ведь оболванивают давно, умело и расчетливо. А что впереди - горячая сковородка... Далеко вперед они заглядывать не умеют.

Это не значит, что надо сидеть сложа руки. Надо делать свое дело. Хотя тому активно препятствуют силы зла. Они приватизировали свободу, присвоили себе все права на нее. И потому когда раздается свободное слово - его моментально убирают. Где те люди, которые могли бы сказать слово истины с экранов? Ни одного не допускают. Хотя бы на канал "Культура" позвали - от прочих ждать нечего.

Врагу нужно одно: превратить людей в скотов. И легче совершать это с молодыми людьми. Достоевский из дальнего времени нашему диагноз поставил: "Дьяволова идея могла подходить только к человеку-скоту... Если не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии". Все это мы и видим в нарастающей прогрессии.

Неужели все так мрачно? Неужто нет хороших молодых людей?

Если бы вовсе не было, тогда и разговора затевать не стоило бы. Есть, и такие, что сердце радуется. Но тревожит вопрос - куда идет большинство - в храм или на бесовские игрища? Связь времен рвется жестоко - удалось ли сделать это бесповоротно? От ответа зависит ни много ни мало судьба человечества.

Порою охватывает ощущение: человечество вступает в состояние агонии. (Она, впрочем, может еще долго длиться.) Так ли это?

Сегодня насущнейший вопрос: кто мы, Содом или Ниневия? Содом, где не нашлось и малого числа праведников, чтобы быть пощаженным, или Ниневия, в покаянии избежавшая грозного наказания? Так хочется ощущать себя Ниневией! Но люди Ниневии покаялись тяжким покаянием и обратились от злого пути своего (Иона 3, 10)...

А мы?

Вопрос не риторический: я не знаю ответа на него.

 

Статья была опубликована в "бумажном" журнале "Православная беседа", N4 за 2002 год.

Спасибо за ссылку  http://pere-grin.livejournal.com/

 

 

***

 

 

Закончить печальные заметки о молодежи хочется мыслями о.Александра Шмемана из его Дневников:   "Вся трагедия, вся скука, все уродство жизни в том, что нужно быть "взрослым" 


...Пятница акафиста. Почти с самого детства я ощущал этот день как начало . Сегодня вспомнилась так ясно эта самая пятница в один из годов Lycee Carnot (наверное, 1938 г .). Шел после обеда в лицей и предвкушал, как через четыре часа пойду [в собор] на rue Daru к акафисту. Почему-то шел по rue Brochant – и все помню: освещение, деревья, только что зазеленевшие, детские крики в сквере. Тогда не знал, конечно, что на этой же самой улице увижу в последний раз папу: летом 1957 г . Я уезжал в Нью-Йорк, он смотрел в окно с четвертого этажа.
Я многое могу, сделав усилие памяти, вспомнить ; могу восстановить последовательные периоды и т.д. Но интересно было бы знать, почему некоторые вещи (дни, минуты и т.д.) я не вспоминаю, а помню , как если бы они сами жили во мне. При этом важно то, что обычно это как раз не "замечательные" события и даже вообще не события, а именно какие-то мгновения, впечатления. Они стали как бы самой тканью сознания, постоянной частью моего "я".
Я убежден, что это, на глубине, те откровения ("эпифании"), те прикосновения, явления иного , которые затем и определяют изнутри "мироощущение". Потом узнаешь, что в эти минуты была дана некая абсолютная радость. Радость ни о чем, радость оттуда, радость Божьего присутствия и прикосновения к душе. И опыт этого прикосновения, этой радости (которую, действительно, "никто не отнимет от нас", потому что она стала самой глубиной души) потом определяет ход, направление мысли, отношение к жизни и т.д. Например, та Великая Суббота, когда перед тем, как идти в церковь, я вышел на балкон и проезжающий внизу автомобиль ослепляюще сверкнул стеклом, в которое ударило солнце. Все, что я всегда ощущал и узнавал в Великой Субботе, а через нее – в самой сущности христианства, все, что пытался писать об этом, – в сущности всегда внутренняя потребность передать и себе, и другим то, что вспыхнуло, озарило, явилось в то мгновенье. Говоря о вечности, говоришь об этом. Вечность – не уничтожение времени, а его абсолютная собранность, цельность, восстановление. Вечная жизнь – это не то, что начинается после временной жизни, а вечное присутствие всего в целостности. "Анамнезис": все христианство это благодатная память , реально побеждающая раздробленность времени, опыт вечности сейчас и здесь. Поэтому все религии, всякая духовность, направленные на уничтожение времени, суть лжерелигии и лжедуховность. "Будьте, как дети" – это и означает "будьте открыты вечности". Вся трагедия, вся скука, все уродство жизни в том, что нужно быть "взрослым", от необходимости попирать "детство" в себе. Взрослая религия – не религия, и точка, а мы ее насаждаем, обсуждаем и потому все время извращаем. "Вы уже не дети – будьте серьезны!" Но только детство – серьезно. Первое убийство детства – это его превращение в молодежь. Вот это действительно кошмарное явление, и потому так кошмарен современный трусливый культ молодежи. Взрослый способен вернуться к детству. Молодежь – это отречение от детства во имя еще не наступившей "взрослости". Христос нам явлен как ребенок и как взрослый , несущий Евангелие, только детям доступное. Но Он не явлен нам как молодежь. Мы ничего не знаем о Христе в 16, 18, 22 года! Детство свободно, радостно, горестно, правдиво. Человек становится человеком, взрослым хорошем смысле этого слова, когда он тоскует о детстве и снова способен на детство. И он становится плохим взрослым, если он эту способность в себе заглушает (Карл Маркс и все верующие в гладкую "науку" и "методологию". "Методология изучения христологии". Брр!). В детстве никогда нет пошлости . Человек становится взрослым тогда, когда он любит детство и детей и перестает с волнением прислушиваться к исканиям, мнениям и интересам молодежи. Раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. "Vos valeurs sont mortes!"[38] – вопит какой-то лицеист в Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь: действительно, nos valeurs sont mortes![39] Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и, вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь "ищет"? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание. Чего я искал, когда был "молодежью"? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал. В первую очередь – папа своей скромностью, иронией, даром быть самим собой и ничего "напоказ". Об него и разбивалась вся моя молодежная чепуха, и я чем больше живу, тем сильнее чувствую, какую удивительную, действительно подсознательную роль он сыграл в моей жизни. Как будто – никакого влияния, ни малейшего интереса к тому, чем я жил, и ко всем моим "исканиям". И никогда в жизни я с ним не советовался и ни о чем не спрашивал. Но, вот, когда теперь думаю о нем – со все большей благодарностью, со все большей нежностью – так ясно становится, что роль эта в том и заключалась, что никакого кривлянья, никакого молодежного нажима педали с ним не было возможно, что все это от него отскакивало, при нем не звучало. И, конечно, светилось в нем детство, почему и любили так его все, кто его знал. И теперь этим детством светится мне его образ.
В Толстом – гениален ребенок и бесконечно глуп взрослый. Толстой кончает "взрослостью", и в этом его ограниченность и падение. Достоевский начинает с "взрослости" и нестерпим. Он делается великим и гениальным тогда, когда отдается "логике детства". Вся потрясающая глубина его оттого, что дает он в себе волю "ребенку". Но потому и все взрослое его по-настоящему не понимает. Апофеоз "взрослости": Маркс и Фрейд.

38 "Ваши ценности мертвы!" (фр.).
39 наши ценности мертвы (фр.).