Новый год – праздник одиночества. Люди судорожно ищут тепла и ощущения детства и молятся: «Кайф, приди, приди, приди!» А он не приходит. Вот говорят: я пытался уклониться, но в этом году не удалось. Вот говорят: я пошла готовить салатики. Мы собрались в этом году только семьей. Дети получили подарки, легли спать, мы посидели до двенадцати. А почему вас смущают наши радости? Мы были счастливы, разве это противно христианству? Да вы, батенька, человеконенавистник.
А я спрашиваю: а есть ли место Христу в нашей жизни? Сколько мгновений посвящено Ему в нашей жизни? Вот Его приход ознаменовал Новую Эру человечества. Что Вы отмечаете за неделю до Его рождества? Год тигра? Так он начинается в феврале. Общечеловеческий календарь? Такого нет, а если бы и был, он нас волновал не более, чем приливы на Берегу слоновой кости.
При этом я идиот, но я не дебил, я знаю про Адвент, я знаю про миссионерский запал празднования христианами Рождества Христова в древности, знаю о проблемах точных календарных дат и все же.
Как это ни странно, этот «теплый семейный праздник» более всего натружено пытаются отмечать те, у кого ни семьи, ни детей. У кого, вместо ребенка – котенок или щененок.
У нас в Тюмени с особым трепетом отмечают новый год дамы в форме одиноких – норковая шуба с капюшоном и черные вельветовые сапоги.
Дети радостны и без нового года, им бы объяснить, что новый год празднуется от дня Рождения Бога, и что дед Мороз, он же Санта Клаус – это суть святитель Николай Угодник. Глядишь, они в кои-то веки и за нас помолятся.

Новый год – узел лицемерия и ханжества, самый дрянной день в году, если не считать неделю от Вознесения до Пятидесятницы. Говорят, что он самый человечный. Да, и более того, он по уже давно ту сторону человеческого. Человек поклоняется себе, служит себе, чтобы отдохнуть от однообразных будней, больше есть, пить, спать, но вся эта затянувшаяся борьба с онтологическим одиночеством только подчеркивает ужас дней отрезвления, когда снова придется погружаться в безрадостные будни, в которых нет места Христу, в которых все слишком заняты человеческой суетой. Спросите о нас завтра, вам скажут, что мы отбегались. В этой суете, в этом наркоманском желании создать матрицу радости: оливье, мандарина, елка, с легким паром, ожившие мертвецы на экране, раковая опухоль задорнова и пугачевой, - желание повторить то, что повторяться не должно. Это наркоманская доза зла мира сего.
Весь этот новый год похож на чудо хождения Христа по водам. Петр пошел к нему навстречу и пока смотрел НА ХРИСТА, шел по воде, а как только отвратил от Него глаза, устрашился и стал тонуть. Современное празднование нового года - это отвращение глаз от Бога к земному, к самому что ни на есть в человеке животному, к тому, младенческому, вегетативному с чего мы начинали свой путь. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Наше детство во Христе не позади, а впереди, и оборачивающийся от бороны не достоин. Люди одиноки и, кажется, не виноваты в этом. Люди глупы и ограничены и тоже в этом не виноваты. Они идут путем погибели, что ж с этим сделать? Пытаться быть им друзьями, а это значит другими. «Друг» от слова «другой».
Как-то я хотел пояснить своим студентам смысл современного празднования нового года и предложил им отличную затею: отпраздновать его в приемнике городской клинической больницы. Пятерым эта идея понравилась. В полночь еще было относительно тихо, студенты даже выпили шампанского, и через полчаса хотели было заскучать, но тут все началось. В больницу со всех сторон стали подъезжать скорые, на которые везли обмороженных, выпавших из окна, обожженных петардами людей, с пищевыми и алкогольными отравлениями. Привозили людей с выбитыми глазами, сломанными ребрами, изнасилованных девушек. Приемник наполнился алкогольными миазмами, криками и руганью. Одна из моих студенток, не выдержав всех этих криков и крови, убежала домой. Оставшиеся четверо сидели как обмороженные. Они чувствовали себя на войне, где подвозят бойцов с поля боя. Апофеозом стал молодой человек с несколькими ножевыми ранениями в живот и грудь. Молодой доктор суетился и попросил одного из моих студентов подержать салфетку на груди, потому что из раны тоненьким фонтанчиком била кровь, видимо повредили какую-то артерию. Студент встал, подошел, и прижал ладонью тряпку, из которой сочилась кровь. Доктор поправил его руку на салфетке в нужном месте, а сам побежал за реаниматологами. Студент смотрел как между пальцами у него сочится теплая, живая еще кровь. Раненый вдруг пришел в себя, посмотрел на бледного студента и пьяно улыбнулся ему с благодарностью: «С новым годом, братан!»

Мирослав Бакулин