Очень люблю бесноватых, они всегда выставляют чертей в дураках и нас заставляют молиться. Если вот инвалиды – это как костерок любви, к которым все идут погреться, отдать немного сердца, то бесноватые неутомимые будители самой искренней и живой молитвы. Они - источники колебания поверхности душевной воды, когда волна идет далеко на дно. Лето, Троицкая Лавра. Длиннющая очередь стоит приложиться к мощам Преподобного, все разомлели, смотрят в акафисты, но мало кто молится, стоять долго и душно. Помахивают молитвословами как опахалами. Через два человека от меня стоит бесноватая, вращает дико глазами, потакает нескольким своим нервным тикам, она все время в движении, как робот-брейкдэнсер. Женщина позади нее, давно пожалела о своем месте в очереди, старается уткнуться в молитвослов, как в подушку, чтобы не участвовать в конвульсиях подвижного состава бесноватой тетки. Наконец, не выдержав, что-то шепчет и рисует большой крест во всю спину впередистоящей. Та резко поворачивается и, глядя в упор, низким зычным мужским басом говорит ей громко: «А вот молиться-то за меня не надо!» вся очередь вздрагивает и к небесам трепетно поднимается дружный хор шепотом: «Господи, помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!»
То же место, примерно то же время только другого года. Внутри храма очередь мерно подходит к раке, монах монотонно читает акафист, из темноты доносится нестройное, но душевное пение самочинного хора паломниц. Вдруг в храм заводят делегацию немцев. Гид в нелепо сидящей косыночке и строгих штанах чеканит немецкое о Преподобном, пожилые добродушные туристы в шортах с рыжими махеровыми кривоватыми ногами рассматривают почему-то потолок храма, не боясь, что с них спадут головные уборы, которых нет. Только что царившее молитвенное спокойствие нарушено. Отрывистые фразы гида и махеровые ноги из шортов туристов резко контрастируют с молитвенной драпированностью наших прихожан. Вдруг маленькая девочка лет одиннадцати, стоящая у самой раки Преподобного, вытягивает мордочку в потолок и начинает громко по-волчьи выть: «У-у-у-у-и-и-у-у!» А потом потихоньку лает. Весь храм вздрагивает, махер на ногах у немцев встает дыбом, они вращают свои непонимающие зенки по сторонам и нелепо вразнобой крестятся. Как порвавшиеся бусы об пол сыплются в разные стороны судорожные шепотки: «Господи, помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!» Читающий акафист монах улыбается, молитвенный порядок восстановлен.
 

ЖЖ Мирослава