Хитро создан человек. Нет в нем ничего локального, отдельного, обособленного, но все друг с другом связано, включено в цельное единство.

Механистическое мировоззрение Нового времени разбирает человека на запчасти и занимается каждой частью в отдельности: отдельно образование, отдельно здоровье, отдельно дела амурные и т.д. А вот седая древность знала иные подходы.

Было людям, давно и всюду, известно, что, например, здоровье зависит не столько от питания, сколько от мыслей и воспитания. Что почки болят у труса, а печень – у завистника.

Связана в любом обществе религия с экономикой, хотя многие в упор этого замечать не хотят.

Связана культура с экологией. Короче, связано все со всем, и прослеживание этих тонких и сложных переплетений делает человека иногда испуганным, но со временем – рассудительным и осторожным.

Мне было и удивительно, и поразительно, и интересно узнать, что умственное развитие маленького человека напрямую зависит от мелкой моторики пальцев. То есть человечек будет неправильно, заторможено развиваться, медленно думать и плохо говорить, если пальчики его не будут вовремя научены застегивать пуговицы, лепить из пластилина, строить домики из кубиков.


Казалось бы, где пальцы? Где мозги? Где членораздельная речь? Что между ними общего? Но все переплетено и связано взаимной зависимостью.

Связь между руками и головой не прекращается и у взрослых. Монаху легче читать краткую молитву, перебирая четки. Работа пальцев – не каприз, а насущная необходимость. Монотонный труд часто может быть удобно соединен с молитвой, и человек может приспособить работу сердца и ума к чистке картошки или вскапыванию грядок. Любую беду легче пережить, трудясь. Это знали женщины, отправлявшие мужей на войну, терявшие сыновей. Не сойти с ума им помогал постоянный, часто нелегкий труд.

Можно вспомнить японцев, успокаивающих нервы перекатыванием в ладони гладких шариков. Можно вспомнить еще много кого… Но пора вернуться к кубикам, пуговицам и пластилину.

Наше время любит деньги, ценит мозги и пренебрегает потом и мускульными усилиями. Мускульные усилия «канонизированы» только в пространстве спортзала ради сексуальности и вечной молодости. В остальном, связь между физическим трудом и умственным развитием не прослеживается, не утверждается, не культивируется.

Юных дарований готовят к важным общественным ролям перекармливания их различными интеллектуальными продуктами. Лучшие учебные заведения, лучшие репетиторы, лучший подбор предметов и преподавателей. А у молодого поколения все равно все чаще в виде некоего родового признака наблюдается потухший взгляд, отвисшая нижняя челюсть, непомерные претензии к жизни и, одновременно, недетская усталость от нее. Плюс – заторможенная, бедная речь, достойная древнего каторжника, более смахивающая на арго по скудости словарного запаса.

Эти черты можно усмотреть и среди «мажоров», и среди простых. Эти черты «размазываются» по молодежи, поскольку дышат они, и дети бедных, и дети «припудренных», одним и тем же нездоровым воздухом современных господствующих идей.

Этот спертый мысленный воздух стоит разрядить и освежить молнией здравого смысла.

Вспышка! Ба-бах! Гром раскатов над головой. Присаживайтесь на корточки, слабонервные дети века 21-го, и креститесь от страха.

Гром прозвучал и в его раскатах явно звучит: «нужно трудиться!». Это и есть ионизирующие и освежающие слова. Нужно трудиться.

Трудиться нужно не потому, что труд из обезьяны сделал человека. У нас нет желания воскрешать марксову догматику и энгельсовский метафизический бред. Более того, мы знаем, что труд бесконечный, труд рабский, унизительный и изнуряющий иногда способен совершить обратное чудо, «анти-чудо». Он способен превратить человека в животное. Причем, скорее в животное вьючное, забитое, а не в обезьяну.

Труд нужен для того, чтобы радоваться. Ангел, при всей чудесности своего светлого существования, не может опытно познать радость плотника, держащего в руках своими руками добротно сделанную вещь, например, журнальный столик. Между тем радости ангельские – восторг славословий, сладость молитвы – в некоторой мере людям доступны.

Да что говорить! Воплотившийся Господь держал в руках и долото, и рубанок. Одна эта мысль способна превратить работу в праздник. Итак, трудиться нужно, чтобы радоваться.

Вкуснее всего уха, сваренная из тобою же пойманной рыбы. Вкуснее всего помидор, сорванный с тобою вскопанной грядки. Меньше всего ты захочешь топтаться по клумбе, которую сам же разбил, или плевать на пол, который только что вымыл.

Труд дает радость и чувство ответственности. Адаму для того и была дана заповедь о возделывании сада, чтобы он, будучи царем, ощущал ответственность за свое царство.

Бить витрины и жечь чужие машины в едином стадном порыве может только то животное, которое ничего не сделало своими руками.

Это животное виновато не полностью. Вместе с ним виноваты те, кто вскормил и его, и еще целые поколения людей либеральной кашкой, социальными подачками, песенками про то, как человек хорош в своем естественном виде. А ведь он не хорош. Он дик. В нем дремлет животное пострашнее обезьяны.

Это животное завистливо, агрессивно, жестоко, похотливо. У этого животного бесовское мировоззрение. Ему ничего, как бесу, не жалко, потому что оно, как бес, ничего не создавало.

Они и радоваться не умеют, те, которые ничего не сделали своими руками. Их радость, если и есть, то она бесовски мрачна и требует ночного клуба, оглушающей музыки, наркотических грез. Она бесовская, эта радость. Она есть ад, который временно представляется раем. Временно, то есть, до попадания туда навеки.

«Мой дар убог, и голос мой негромок», – писал Баратынский. Мне нравятся эти стихи. Мой собственный голос тоже негромок, и им я все же пытаюсь уже давно кричать о том, что мы, христианская цивилизация 21-го века, по многим пунктам скатились ниже многих язычников. Опознав свои болезни, нам нужно учиться у всех, буквально у всех, кто только умнее, смелее, трудолюбивее нас. Так, законы Соломона лишали человека права требовать на старости от детей помощи, если этот человек не научил детей никакому ремеслу.

Слушайте, христиане, и не говорите, что вы не слышали. В древнем мире не давали пенсий. Стариков кормили дети, а если дети не были родителями приготовлены к жизни, то старики умирали голодной смертью, и это считалось справедливым.

Примерьте на себя этот античный пиджачок. Это полезно. Представьте, что ваша старость напрямую будет зависеть от плода вашего чрева. Ничему вами не наученный, ваш отпрыск никого, в том числе и вас, не накормит, никому не поможет. Он будет безрадостен и бесполезен. Он будет злобен, завистлив и жесток. И это не теория, которую еще предстоит доказать. Это – реальная жизнь миллионов людей, отравленных ложными идеалами.

Один человек сказал мне однажды, что самые главные предметы в школе – это труд, физкультура и литература. Есть в этих словах известное преувеличение, натяжка. Но есть в них и изрядная доля правды, вернее – указатель верного направления движения.

Двигаться нужно в сторону пользы и радости, в сторону усталости, смешанной со счастьем.

Двигаться нужно в сторону умножения полезны навыков, в сторону неприхотливости и довольства малым, в сторону труда умственного и труда физического.

Это нужно, чтобы не коптить небо, не есть хлеб даром, не воровать, но быть способным на помощь.

Это нужно, чтобы исполнить заповеди. Чтобы знать, что такое радость, в конце концов. Ведь улыбаться светлой улыбкой может только тот, кто умеет петь хорошие песни. А поется лучше всех тому, кто умеет трудиться, раз за разом со лба вытирая ладонью пот.

Человек хитро создан, и все в нем связано. 

Правмир