Удивительные свидетельства о встречах со Святителем Лукой (Войно-Ясенецким)  († 1877-1961) и его помощи.

Встреча

Во время полиелея на Благовещение кто-то трогает меня за локоть. Я оборачиваюсь - старушка с палочкой, стоит, улыбается:

- Мне сегодня 86 лет, отец Дмитрий, помолитесь за меня.

Я киваю головой, и в который раз с изумлением вспоминаю историю Александры Васильевны Борисовой:

- В пятьдесят втором году я тяжело заболела. Сначала опухла и сделалась багровой шея, потом нижняя челюсть, язык… Шея как голова была! Что делать?

Муж у меня высокую должность занимал: начальник эскадрильи в Сов гавани. Это возле Хабаровска, может знаете? Военный порт, закрытый город… Ну, значится: муж - полковник - всех врачей на ноги поднял, определил меня в лучший госпиталь, профессорский консилиум собрал, оплатил. Денег не жалел. Он вообще тогда зарплату знаете, как получал? Приходил бухгалтер к нему в кабинет и выкладывал пачки денег на стол, пока муж его не остановит. Хотите верьте, хотите нет, но так было.

Ну, так вот: денег Серёжа не жалел, оплатил работу лучших врачей, а те ничего сделать не могут. Лечили, лечили меня, чего только не делали, а мне всё хуже и хуже. Провалялась три месяца в госпитале и стало ясно, что положение моё безнадёжное. РАК! Я уже к тому времени есть перестала, слюни изо рта текут, кормлюсь через капельницу, сил нет, апатия полнейшая… На всё уже рукой махнула, только детей жалко. Мне ведь тогда только тридцать три года было - молодая женщина, ну и двое детей. Дочке пять лет, а мальчонке - три годика. Жалко, конечно… 

Ну, я думаю: муж начальник большой, после смерти моей, наверное, женится, новая семья будет, деток забросит. И я их распределила: кого сестре, кого брату… Всё. Вроде как управилась, приготовилась к смерти. А тут меня и из госпиталя выписали. Знаете, как безнадёжных выписывают? Домой. Умирать… Ну, что ж - домой, так домой… Посадили меня в военный самолёт и - в Крым.

Я-то, ведь, сама из Керчи родом. Семья верующая. Папа до революции на богомолье в Киев пешком ходил… Но ко времени моей болезни мама уже овдовела и перебралась в Симферополь. Вот к ней я и прилетела.

Военные меня встретили, отвезли на машине к маме, а она первым делом и говорит: «Доченька, давай я тебя в храм отведу; помолимся, может быть Господь поможет?» Ладно… Довёз нас шофёр до храма, вот до этого самого - Свято-Троицкого собора. Вышли мы, мама меня ведёт (я-то ведь уже еле передвигалась), а тут старушка какая-то из храма выходит и говорит: «Что это с вашей женщиной молодой случилось?» - «Да вот, - отвечает мама, - заболела моя доченька. Беда у нас…» - «Так это вам скорее к Луке надо, - к архиепископу нашему! - отвечает бабулечка. - Он здесь недалеко, через дорогу живёт».

А мы - стыдно сказать, даже и мама, хоть и набожная была - понятия не имели: что это за Лука такой? Но пошли. Лука, так Лука…

Поднимаемся на второй этаж. Деревянная лестница, дверь, а на двери большими буквами написано: «Архиепископ Лука принимает бесплатно.». Постучали. Выходит монашка пожилая; объяснили ей, в чём дело, а она говорит: «Вы знаете, владыка только-только закончил приём больных и прилёг отдохнуть. Вы подождите немного и он вас обязательно примет. Присядьте пока…»

И вот, действительно, какое-то время спустя, выходит к нам старец седобородый. Глаза - я, вот, как сейчас помню - карие такие, лучистые, ясные… Ага… Заводит он нас в комнатку, где-то так два с половиной на два с половиной метра. Небольшая комнатушка. Иконы в углу и на стенах. Стол, а на столе инструменты разложены. Ну, взял он какую-то штуку, раскрыл мне рот, заглянул внутрь и, так, головой покачал - мол, плохо дело. А потом говорит: «Если бы вы сегодня ко мне не пришли, то случай был бы летальный. А так - будете милостью Божьей здоровы!» Я смотрю на него и думаю про себя (прости, Господи!): «Ну, дедушка, видно, «того»… Как же это я буду здорова, если от меня врачи уже отказались?!» Честное слово - вот так и подумала. А святитель смотрит на меня внимательно и спрашивает: «Вы в Бога веруете?»

Я как-то стушевалась, но кивнула. А мама говорит за меня (я-то говорить уже не могла): мол, - да-да, конечно, у нас вся семья верующая. «Молишься?» - спрашивает владыка. А мама объясняет, что муж, мол, у неё (то есть у меня) военный, высокий чин. В доме не то что икон нет, а даже имени Божьего не должно упоминаться. Строго с этим. «В уме молись, - говорит тогда Лука, обращаясь ко мне. - Я сейчас буду о твоём здоровье молиться, и ты молись.».

Ну вот, - повернулся он к иконам и стал молиться негромко. А я про себя повторяю: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную…».

Помолился владыка минут пять, поворачивается и говорит: «Ты поправишься, вернёшься к своему мужу в Хабаровск, воспитаешь детей, и внуков ещё нянчить будешь…».

Вот так… Всё сказал как есть. За восемьдесят мне уже, а я - сам видишь - хоть с палочкой, а в храм Божий хожу, и детей и внуков воспитала… 

Потом он обратился к маме и говорит: «У неё (у меня, то есть) сейчас появится аппетит, но кушать ей давайте на первых порах только бульончик, кашку жиденькую, да и то понемногу…

А я опять слушаю его и думаю: «Какой аппетит?! Я уже забыла, что это такое…» Смеёшься? Несколько недель через капельницу питалась.

- Потом, вот ещё что… - говорит владыка. - Перед едой и после еды проводите такую процедуру: Стакан тёплой воды, ложку соли и две капли йода - всё это перемешать и полоскать рот и горло.

Ну, всё. Осенил нас владыка крестом, дал приложиться и отпустил с Богом.

Вышли мы от него, идём по улице, а у меня, знаете, такое чувство - вот, как будто шубу тяжёлую таскала весь день, а тут домой пришла и сняла её. Лёгкость такая!.. Я маме сиплю, пытаюсь объяснить, а она: «Молчи, - говорит. - Молчи и молись…»

Ну, ладно… Доехали мы до дома, где мама жила, а там военные (жена начальника приехала!) стол накрыли в палисадничке. И я вдруг - представляешь? - увидела этот стол и так захотела есть, ну просто жуть. Вот так бы всё и съела! Но мама меня отвела в какую-то комнатушку дальнюю, а сама вышла хлопотать по хозяйству.

Я сижу и не могу - есть хочу и всё! Смотрю, а у мамы в огородике помидоры поспели. Красные такие, большие… Вот я украдкой вылезла в окно и - на грядку. Сорвала помидор, спряталась с ним и давай есть: раз укусила, глотаю - не больно! - второй, третий… Так весь помидор и съела. Впервые за несколько недель!!!

Ну, потом горло полоскала - всё как владыка сказал, так и делала… 

И вот ночью ложусь спать. Сплю, вдруг просыпаюсь и чувствую, что у меня… ну, как сказать? - шеи нет! Нет и всё. Включаю свет, подхожу к зеркалу и не могу поверить своим глазам: Опухоль пропала! Шея белая и совершенно нормальная - такая же, как и до болезни была. Разбудила маму, позвала. Вот радости было!..

И всё. Вот так - за два дня, считай, и поправилась. Стала быстро вес набирать, а то ведь худая была - кожа, да кости. Ага… Ну, проходит месяца полтора и шлю я мужу в Хабаровск телеграмму: «Серёжа, я поправилась, встречай меня с детьми тогда-то, тогда-то…»

Муж потом рассказывал. Заходят к нему в кабинет и докладывают: «Вам телеграмма из Симферополя.». Он думает: Ну, всё. Конец… Сидит и встать не может. Говорит: «Читайте». А там: «Я поправилась, встречай…». 

Он не поверил. Выехал встречать на несколько станций вперёд, дождаться не мог … Входит в купе. Смотрит на меня и говорит: «Шура, так не бывает. Кто тебя вылечил?!» Я говорю: «Сила Божья!» А он мне: «Шура, я взрослый человек, что ты мне сказки рассказываешь?..» И что же ты думаешь - поверил он? Нет, так и не поверил. И про святителя слушать ничего не хотел…

Посадил меня в машину, привёз в госпиталь, где я умирала, и как устроил разнос врачам: «Да вас, - кричит, - всех надо гнать поганой метлой! Под суд пойдёте…» А те только руками разводят и сами ничего понять не могут.

Вот так, отец Дмитрий, была история… А вы рассказывайте, рассказывайте людям правду о святителе Луке. Он за нас, грешных, великий молитвенник перед Богом!
 

Живое

- Матушка Ирина, - спрашиваю я, - а Вы владыку Луку помните?

Но прежде чем передать ответ, надо бы несколькими штрихами обрисовать саму матушку. Нет, она не жена священника, а просто уж так у нас повелось - пожилых прихожанок именовать уважительно «матушками». Итак, - матушка Ирина…

Когда мы с ней разговаривали, она ещё трудилась у нас пономарём. Это бабулька лет уже около восьмидесяти, в голубеньком, застиранном халате, сутулая, с шаркающей походкой, как все бабушки, но есть в её внешности нечто особенное. Я бы назвал это запечатлённостью. Лицо её неподвижно и твёрдо, а выцветшие глаза, кажется, ничего не выражают. Между тем отчётливо осознаёшь, что это как раз и есть печать смирения, за которой скрывается живая, боголюбивая душа.

Матушка Ирина смотрит на меня с этим своим обычным выражением непроницаемости и вдруг говорит отчётливо, громко и даже как будто сердито:

- Нет и никогда не будет!

Всё. Эти слова и больше ничего. Напряжённая тишина. Я лихорадочно соображаю - чего не будет? Ответа на мой вопрос?.. Но тут матушка Ирина смягчается.

- Нет такого владыки больше, и не будет уже никогда. Для него же знаешь как?.. - ВСЕ были. Вот так, просто. Он ведь не смотрел, кто там: татарин, русский или еврей. Для него человек был, прежде всего, и нужда человеческая. 

Он тогда… (матушка Ирина поворачивается на месте, пытаясь сориентироваться в пространстве). Да, - вот там жил. Так с ним, знаешь, нищие даже жили вместе. Да. Вот так, самые настоящие нищие. Просто всё было…

Я как-то на Прощёное Воскресенье службу пропустила, и вот, на следующий день дерзнула - побежала прощения просить у владыки. Вот так прямо, по лестнице забежала и - к нему. Он сначала строго принял: Почему, - говорит, - в храме не была? А когда узнал, что работа у меня такая, то ничего - пожалел даже. И никаких тебе кабинетов, телефонов и секретарей… 

Шофёр у него был личный, - продолжает матушка, - Петро, помню, звали. Не знаю, жив сейчас или нет? Так вот. Владыка шофёру список давал, а там адреса и кому что: кому деньги, кому вещи, кому продукты. Ты понимаешь?! Нет и не будет такого владыки больше никогда…

В руках матушки Ирины появляется вдруг откуда-то грубый мужской платок. Она склоняет голову, прикрывает быстро платком глаза, но не видно в этом никакой сентиментальности, старушечьей слабости. Понимаешь, что ПЛАЧЕТ ДУША и плач этот в самом деле духовный. Через миг матушка так же быстро отнимает платок от глаз и никаких следов слёз не видно и в помине. Всё то же суровое, собранное выражение морщинистого, но не дряхлого лица.

- Помню, военный приезжал, рассказывал. Владыка тогда ещё и не владыка был, а просто врач. И вот приходит к нему девчушка. Так и так, - говорит, - мама тяжело заболела, лежит, не встаёт. Помогите! А владыка отвечает: «Хорошо, я приду, но только не сейчас, а позже; сейчас я занят другими больными. Ты адрес оставь». Девочка оставила, ну, владыка на следующий день и пришёл.

Смотрит, действительно - лежит женщина больная, и вот она ему говорит: «Доктор, кто Вас вызвал? У меня денег нет расплатиться с Вами. Кто Вам дал мой адрес?» Владыка смотрит, а над кроватью женщины фотография той девочки висит, что к нему приходила. Ну, он и говорит: вот, мол, так и так - девочка пришла и оставила адрес. И что же? Оказалось, что это дочь этой женщины… умершая двенадцать лет назад!!! Вот как усопшие заботятся о нас! - заключает свой рассказ матушка Ирина. - Всё видят!..

- Другой случай был. Красноармеец к владыке приходит и просит операцию сделать. Осколок у него остался… с войны вроде. А владыка - так - посмотрел проницательно и спрашивает: «Откуда осколок? Честно говори». Ну, тот мялся, мялся: с войны, - говорит, - и всё. Тогда Лука говорит ему прямо: «Ты же храмы Божьи взрывал, вот что! Не стану я тебе операцию делать. Ступай, и прими свою болезнь, как заслуженную кару Божью!!!» С тем и прогнал.

Но это исключительный случай, конечно. А так он всем помогал. На могилку к нему - вон - еврейка одна ходила постоянно. Слепая была и прозрела.

- А как прозрела? Владыка ей операцию сделал или по молитве?

- Не знаю. Этого я не знаю. Не буду врать…  
 

Сестры

Целое семейство посетило Свято-Троицкий храм с особенной, волнительной радостью – к Святителю пришли!.. Старшая сестра – Юлия Егоровна Лесная – смиренного вида старушка в простенькой болоньевой курточке, стоптанных башмаках и ситцевой косыночке, родилась в Крыму, в селе Каменка Красноперекопского района, в далёком 33-ем году, 18 июля. Перебравшись в юности в Симферополь, стала ходить в Свято-Троицкий храм, петь в хоре, а затем познакомилась и крепко подружилась со святителем Лукой. Бегала к нему постоянно...


Сама училась в медицинском училище и, подражая своему великому наставнику, смело отстаивала веру от нападок воинствующих безбожников. За это её даже исключили из училища, но потом, по молитвам архиепископа Луки восстановили.

Меня, - говорит, - Владыка Лука, и архимандрит Кукша постригли...

- Так вы монахиня?

- Да, в тайном постриге – монахиня Валентина. Я к святителю пришла и говорю: Владыченька дорогой, я не хочу как сверстники мои, как все... - монахиней хочу быть. Ну, он обрадовался за меня, благословил, а постригал меня уже отец Кукша. Его тогда из Почаева выгнали, и он в Иоанно-Предтеченском храме служил. Я к нему туда приехала, а он говорит: «Ну, вот хорошо, что приехала, найдём тебе семинариста, замуж выйдешь!..» – проверял, значит. – А я говорю: Не-е, батюшка. Я в монахини хочу! Ну, он и постриг...

А вот, что рассказала младшая сестра монахини Валентины – Нина Егоровна Михальцова 35 года рождения:

- Я ведь тоже в молодости с деревни в Симферополь приехала. А тогда это ох как трудно было! Паспорта не давали, без работы не прописывали, а без прописки на работу не брали... Хитро всё было устроено... Но вот поступила я в торговое училище, сняла квартиру, а тут такое безденежье, прям беда: ну, нету денег и всё! И помочь тогда было некому. Мало того, что живу впроголодь, а тут еще хозяйка говорит: «Нина, даю тебе три дня, если не заплатишь за жильё – будем прощаться!..». Просто отчаянная ситуация. Вот я тогда каждый день в этот храм ходила и стояла вон там – в углу и плакала.

А святитель Лука тогда уже очень старенький был и слепой; по воскресеньям после службы его выводили сюда на середину, усаживали в кресло, и он проповедовал, а потом люди подходили под благословение. Много было людей!.. И вот я подхожу однажды, беру благословение, а владыка руку мою задержал и говорит: «Ты та девочка, что стоит в углу и плачет?». А я молчу и не знаю что сказать. Тогда владыка продолжает: «Не плачь, я тебя сегодня же устрою на квартиру, так что училище не бросай. У тебя очень доброе сердце, тебя Бог любит, только ты не греши. Иди в мир и не греши... А теперь слушай, я тебе расскажу твою судьбу: Ты выйдешь замуж за военного... лётчика, будет у вас трое детей, сорок лет проживёте счастливо, но потом твой муж погибнет, будешь за него молиться... Ещё кто-то в твоём роду прославит Бога, но и пострадает за это...». Рассказал мне всё это владыка, а потом подозвал протоиерея Леонида (Дунаева), - был здесь такой батюшка, - и сказал, чтобы я у него жила, помогала в хозяйстве... Так и получилось. Батюшка меня взял к себе, очень полюбил, даже хотел удочерить и я у него в доме жила много лет, пока на ноги не встала...

- А как же с мужем?

- Да так всё и получилось, как владыка сказал. Вышла я замуж за лётчика, переехала в Рязань, родила трёх детей... А на старости лет устроила мужа при храме сторожем и вот его однажды какие-то мерзавцы ночью убили, потом облили бензином и сожгли. Говорят, наркоманы ... Ну, что поделаешь?.. А сынок мой – Володя, полковник медицинской службы, вот он – стоит в сторонке, тоже верующий, хороший... При госпитале, в Рязани храм построил во имя святителя Луки, а сейчас в семинарию поступил, на заочное отделение... Помогает в Преображенском соборе, готовится священником стать, но службу военную пока не оставляет... Не знаю, может быть, это о нём святитель говорил, что он Бога прославит?..
 

Игорь

Сколько раз мне приходилось убеждаться в жизни, что любовь Божья изливается безмерно на самых, казалось бы, обыкновенных и незаметных людей, а, иначе говоря, изливается на всех без исключения. Вопрос только в том, готовы ли мы хоть немного приоткрыть своё сердце навстречу этой милующей и спасающей любви? 

Помню, было много хлопот по храму, когда появился коренастого вида мужичок с озадаченным, печальным лицом и, назвавшись Николаем, стал просить поехать с ним в реанимацию и причастить тяжко болящего сына.

Поехали. По дороге я узнал, что живёт Николай в Бахчисарайском районе и вот сын его – Игорёк, мальчишка лет семнадцати – упал неудачно с дерева и повредил позвоночник. Теперь уже четыре месяца лежит без движения. А на днях предстоит операция и вот – решили причастить его и, если возможно, особоровать...

Игорь лежал на вытяжке худой, измождённый и только глаза его вопрошали о жизни, кажется, едва успевшей начаться... Он отвечал на мои вопросы хотя и тихо, но внятно. Поисповедовался, причастился...

После соборования я рассказал Игорю о святителе Луке, оставил его иконку и попросил молиться... как получится, пусть даже своими словами, но от души. Игорь пообещал...

На обратном пути Николай неожиданно признался: «Батюшка, я никому не говорил, а вам скажу... Сплю я на днях ночью дома и вот – сон, не сон, не пойму – голос такой, глубокий и ясный: «Так и так, - говорит, - Николай. Ты завтра поедешь к сыну в больницу, так вот: с тобой в электричке будет ехать священник – отец Никодим. Попроси его, чтобы он молился за твоего сына...»

Утром идём с женой на вокзал, подходим к перрону, а я как на иголках: - Ну, где я, - думаю, - буду искать этого батюшку. По вагонам, что ли ходить?

Но только зашли, смотрю – точно, - сидит священник в рясе, с крестом, всё как положено. Рядом жена, детки... Я тут же к нему:

- Батюшка, - говорю, - Вы отец Никодим?

- Нет, - отвечает, - Вы ошиблись. Я священник, но меня зовут отец Виктор, да и знать Вы меня не можете. Я из далека, из Сибири. Отдыхаю сейчас в Севастополе и вот – еду поклониться мощам святителя Луки.

- Вот хорошо, батюшка. Помолитесь за моего тяжко болящего сына Игоря!

- Хорошо, помолюсь...

С тем и расстались. Ночью мне опять слышится голос: «Отец Никодим молится за твоего сына»...

- Вот такая история, батюшка. Ну, я и вас тоже прошу молиться у мощей святителя.

Конечно, я пообещал и молился, как мог за раба Божьего Игоря. Между тем прошло несколько месяцев и вот, однажды Николай появился в храме и сообщил, что сын его Игорь умер... 

На меня произвело впечатление не только само событие, но и то, как Николай его перенёс. Не было в его словах ни смятения, ни отчаяния, ни упрёка, только твёрдая убеждённость, что всё в руках Божьих. Он снова попросил молиться за сына, на этот раз – за упокой. И снова я молился, как мог, поминая новопреставленного раба Божьего Игоря...

Прошло около года. Сразу после Пасхи, на Светлой Седмице с мощами и иконой святителя Луки я, по благословению владыки Лазаря, отправился в дальние края – в Красноярск.

Меня сразу закружил водоворот новых впечатлений, событий и встреч. Но всю неделю, во всех переездах и перелётах по громадной епархии меня не оставляло желание побывать в том единственном храме на окраине Красноярска, где служил и проповедовал святитель Лука. Наконец, в самый последний день сибирской командировки мой добрый помощник и гид – отец Николай отвёз меня к небольшой кладбищенской церквушке святителя Николая.

Заходим внутрь. И первое, что меня поразило – чу́дной работы большая икона святителя Луки. Я стоял возле неё, глядел и не мог оторваться. Отец Николай тем временем отлучился куда-то и вот, смотрю – спускается по деревянной лестнице со второго этажа с молодым священником.

- Здравствуйте, - говорю, - вы, наверное, настоятель. 

– Нет, - улыбается, - «рядовой» священник.

Познакомились. Зовут батюшку отец Виктор (Теплицкий), служит в этом храме. Когда он узнал, что я из Крыма, то оживился:

- А я, вот, тоже год назад сподобился в Крыму побывать. Мы тогда с женой в Севастополе отдыхали и вот - поехали на один день поклониться мощам святителя Луки в Симферополь. Со мной ещё в электричке такой случай произошёл... странный. Подходит ко мне мужичок – Николай – растерянный такой, взволнованный и просит молиться за его болящего сына Игоря. Так он мне почему-то запомнился, не знаю...

И что интересно – я в Симферополе успел между двумя литургиями молебен святителю отслужить! Да... Вот так и молюсь до сих пор. Интересно всё-таки – что с тем мальчишкой?.. Наверное уже никогда и не узнаю...

Ну, что сказать?.. В такие моменты понимаешь, что Христос во истину «посреди нас»!..

- Почему же не узнаете, батюшка, - отвечаю я, - «не возможное человекам возможно Богу»! Молитесь об упокоении раба Божьего Игоря...

Но, всё-таки почему отец Никодим? – пытались мы разобраться чуть позже. Может быть, батюшка, это ваше имя в будущем постриге? Не знаю, - улыбнулся отец Виктор. – Всё может быть. Всё...

Вот такая встреча произошла в моей жизни по милости Божьей, молитвами святителя Луки. Остаётся только добавить, что произошла она в самый канун Радоницы и на следующий день мы с отцом Виктором молились о рабе Божьем Игоре, с особенной ясностью чувствуя, что все мы живы в той единой Пасхальной радости, которую по неизреченной любви даровал нам Воскресший Господь!..
 

Возвращение

«Моё возвращение к Богу» - так называлась рукопись, которую принёс сегодня в храм Владимир Михайлович Молчанов. История, которую он рассказал, сидя на скамейке в церковном дворике, содержится и в рукописи, но поскольку будущее последней неизвестно, я рискну поведать услышанное здесь и сейчас. 

Родился Владимир Михайлович в 1945 году в благочестивой и трудолюбивой семье. Отец его был председателем одного из колхозов Бахчисарайского района в Крыму и маленький Володя всё детство провёл на деревенском приволье. Большое влияние на его воспитание оказала бабушка Татьяна – простая русская женщина, сумевшая через все невзгоды безбожного времени пронести глубокую и чистую веру. Когда Володя подрос, бабушка по великим церковным праздникам стала брать его с собой в Симферополь. Торжественные службы в Свято-Троицком кафедральном соборе, полыхание сотен свечей в блистании золота, стройное пение, кадильный дым – всё это оставляло в детской душе ощущение чего-то особенного и величественно-возвышенного. Случалось Володе причащаться и из рук архиепископа Луки, о котором бабушка рассказывала много интересного и, как тогда казалось, невероятного. Ну, например, что он не только архиепископ, но и хирург, и Сталин наградил его премией за то, что он многих спас во время войны, или что на клобуке он носит бриллиантовый крест... Последнее особенно казалось невероятным.

Но детство прошло, бабушка умерла и закрутила Владимира Михайловича бодрая круговерть советской действительности. Он вступил в партию, стал военным и дослужился до подполковника. Бабушкины наставления, церковная жизнь, вера – всё это подёрнулось дымкой забвения и осталось где-то там – в далеком, хотя и сладком детстве. А сейчас, казалось, было не до того. Нужно было вместе со всеми строить светлое будущее, заботиться о семье, исполнять многочисленные служебные обязанности... 

Тем временем в стране началась перестройка, и смута разложения стала проникать в армию. В результате каких-то сложных интриг Владимир Михайлович предстал перед «судом офицерской чести». Не в силах перенести позор и незаслуженное унижение, он решил свести счёты с жизнью «по-офицерски» - пустить себе пулю в висок. И вот, в тот самый вечер, когда всё уже было обдумано и готово, он, почти случайно, оказался перед экраном телевизора, где шла популярная тогда передача «До и после полуночи». Её автор (однофамилец и тёзка нашего героя) рассказывал об архиепископе Луке и когда крупным планом на весь экран показали одну из старых, архивных фотографий - Владимир Михайлович увидел рядом со святителем... свою дорогую бабушку Таню. Она смотрела из глубины лет внимательно и строго и словно говорила: «Ану-ка, внучок. Что это ты задумал такое!». И внучок – кадровый офицер, почтенный муж и глава семейства, разрыдался вдруг, как малое дитя, омывая слезами давний и тяжкий грех вероотступничества...

Сразу как рукой сняло все обиды и неразрешимые, как ещё недавно казалось, противоречия. Жизнь предстала в своём истинном свете, и будущее обозначилось ясно - в покаянии и возвращении к Богу!
 

Исключение

Для меня всегда бывает даже не приятной неожиданностью, а каким-то особенным, редким подарком встреча с человеком, который лично знал, или даже просто видел святителя Луку. Эти простые, бесхитростные рассказы, с их живыми деталями, чёрточками не заменишь ведь ничем – никакими монументальными трудами, очерками и статьями.

Вот и сегодня подошла… хотел написать старушка, но как-то не вяжется к этой, пусть даже и сильно пожилой женщине наименование «старушка». Она невысокого роста, сутуловатая, но какая-то необыкновенно энергичная, живая, экспансивная даже...

- Я, - говорит, - батюшка, крымчачка. Это такой народ, очень малочисленный теперь, можно сказать совсем исчезающий... Так вот, представьте себе, мои предки с самой глубокой древности живут в Крыму. С раннего средневековья даже… ну, так получилось - живут себе, живут, и вот – дожились… до меня, грешной. И я всегда знала, что мы – потомки готов, только под влиянием хазар принявшие в 8 веке иудаизм. А мой род позже смешался ещё и с итальянцами. Вот откуда у меня такое странное для крымчаков имя – Анджело, ну и фамилия ему под стать - Ламбрози.

Детство у меня было тяжёлое, беспросветное, папа пил страшно, маму бил, а она, бедная лямку тянула из последних сил. Нищета, голод… что и говорить - хлебнули мы сполна… Ну, не мы одни, конечно, время такое было… Вообще моя семья чудом в живых осталась. Просто мы перед самой войной поехали в Ленинград, да там и застряли, а всех наших родственников, кто в Крыму остался, - всех до единого, - немцы расстреляли.

И вот, когда вернулись, соседка наша – хохлушка, баба Ганна слепая, - высокая такая, прямая, - попросила, чтобы я время от времени водила её в церковь. Ну, мне то что: привела – увела и всё. Дело не хитрое.

А я не то, что не крещённая была, а вообще, можно сказать, никакого отношения к вере не имела… причём ни к какой. Но поскольку нас – крымчаков - за веру иудейскую считали евреями, то и отношение у меня ко всем было настороженное, если не сказать враждебное. Вообще я дикарка была, даже озлобленная, пожалуй, на всех: за жизнь убогую, за нищету, за беспросветность…

И вот как-то раз привела я бабу Ганну… а в центре храма после службы поставили такое специальное кресло, сидя в котором проповедовал, а потом давал прихожанам крест для целования святитель Лука.

Проповедь закончилась, я Ганну подвела, она к кресту приложилась и вот владыка мне тоже крест даёт, а я так, знаете, по-детски насупилась и не хочу целовать.

- Ты почему крест не целуешь? – спрашивает святитель.

А я ещё больше заартачилась и молчу, только слышу - бабки шипят, ядовито так: «Да она, наверное, еврейка»…

Но святитель точно не слышит, спрашивает спокойно так, мирно:

- Как тебя зовут?

Я отвечаю:

- Анджело.

Владыка говорит:

- Ну-ка, наклонись ко мне ближе и громче скажи, по слогам.

- Ан-же-ло.

- Окончание?

- Ло… Анже-ло.

- И тут святитель как-то так торжественно, радостно даже, как будто, что-то необыкновенное узнал, говорит:

- Так целуй же крест!!!

Ну, я и поцеловала.

А потом смотрю на владыку… А он такой необыкновенный, красивый, ну, знаете, величественный, с бородой седой… а тут ещё и облачение архиерейское, митра, панагия…. А я что в жизни видела – нищая грязная хата, пьяный батяня, рваньё, обноски, сопли, мамка несчастная…

И вот я святителю говорю:

- А ты кто такой?

Он отвечает:

- Я священник.

Понимаете… не владыка, не «архи» там какой-нибудь, а просто - священник.

Потом помолчал, берёт меня за руку и говорит:

- А ты ещё придёшь в Церковь… Потом.

Представляете? Так прямо и сказал, а ведь я ничего ему не рассказывала: ни то, что не крещённая, ни то, что родители у меня иудеи, ни то, что сама ни во что не верю – ничего, но он всё понял.

А потом я уже с Ганой отхожу и вот, у самого выхода чувствую, владыка нам в след смотрит, так… ну, как будто что-то сказать хочет. Я обернулась, и точно – встретила его взгляд – глубокий такой, мудрый, но мы уже далеко были и он ничего не сказал. Только мысль вдруг так отчётливо пронеслась в голове, не детская совсем… ну, про нас с бабой Ганой слепой, мол, - это кто кого ещё водит?

Вот так… время прошло, много я в жизни начудесила, ну и жизнь меня поломала, смирила… со временем я окрестилась, приняла православие… Теперь, вот, в храм хожу, исповедуюсь, причащаюсь… а ведь для крымчаков это большая редкость.. можно даже сказать, исключение.

Благодарность
 

Смущённо улыбаясь, отец Роман протягивает мне деревянную резную дощечку. 

- Вот, возьмите, пожалуйста. Это в благодарность святителю Луке… ну и вашему монастырю, тоже… Федюнька сам вырезал. Я не умею, а он научился как-то. Восемь лет мальчишке всего …

Я держу в руках с трогательным детским усердием вырезанную дощечку. С обратной стороны искусный орнамент.

- Что, сам вырезал? – удивляюсь я.

- Сам, сам! – заверяет отец Роман, - никто не помогал…

В шесть лет у Федюньки стало болеть бедро. Сначала думали ничего, - обойдётся, - но потом становилось всё хуже и хуже, так что, в конце концов, ему стало трудно ходить. Пришлось обратиться в местную Багановскую больницу. Диагноз прозвучал как гром средь ясного неба – болезнь Пертеса: прогрессирующее разрушение тазобедренного сустава, а в перспективе - инвалидность. Местный хирург выписал направление в областную Новосибирскую больницу и строго прописал постельный режим. Такой режим, что даже и сидеть нельзя. 

Тем временем добрый сослуживец и друг отца Романа пригласил его на праздник – отслужить вместе литургию в день памяти святого… Отец Роман вполуха слушал – что за святой? Как-то казалось сейчас не до праздников, в доме такое, нужно собираться, ехать за 500 км. в город… Но отказаться тоже нельзя – дело Божье не терпит небрежения. 

Отец Серафим служит в соседнем селе, по сибирским меркам почти рядом – в ста десяти верстах всего. Старые друзья, батюшки именуют друг друга любовно: «настоятель всея Багана отец Роман» и – «его преподобие Серафим Чистоезерный». В храме у отца Серафима хранится привезённая из Крыма икона святителя Луки с частичкой мощей. Завтра – 11 июня 2005 года – день успения святого. Словом, надо ехать…

Прибыли всей семьёй: отец Роман с супругой Натальей и трое детей – Феодор, Елизавета и маленький Николка. Федюнька хоть и малец совсем – 6 лет ему тогда только было – да ещё и больной, но всю литургию в алтаре отстоял. Кадило подавал, помогал, как мог (к пономарству с младенчества приучен). Конечно, и молились всем миром о его здравии. А после службы как обычно – отцы с отцами, матушки с матушками, дети сами по себе, суета, разговоры, смех, так что про Федюньку как-то и забыли. А когда хватились – ахнули, потому, что мальчонка с другими детьми резвился, бегал вокруг храма. Мать бросилась к нему: Феденька, ты как? Здесь болит? – Нет? - А здесь? - А вот здесь?

- Да нет, мама, ничего у меня не болит.

- Как, совсем?

- Совсем…

- !!!

В город всё же поехали. В областной больнице сделали рентген. Сравнили его с Багановским, помолчали, подумали… сравнили ещё раз и… развели руками. Никаких следов болезни, которая ещё несколько дней назад нависала как дамоклов меч.

Весть о чудесном исцелении быстро облетела окрестности, люди потянулись к храму… 

И вот на моём столе лежит тетрадь, в которой описана история «прихожанки Багановского храма Успения Божьей Матери – Никулиной Ирины». 

«Я, - пишет Ирина, - хочу рассказать о той помощи, которую мне оказал святитель Лука. Оказал как известный хирург, как искуснейший врач, как великий молитвенник».

В юности у Ирины было обнаружено серьёзное заболевание, которое к 30 годам переросло в бесплодие III-й степени. К тому времени она уже 2 года была замужем и мечтала о ребёнке. Но все надежды, казалось, рухнули, когда врачи обнаружили у Ирины опухоль и стали настаивать на операции. Оставалось надеяться только на Бога…

«Однажды, - пишет Ирина, - объявили, что в наш, Багановский храм прибудет икона свт. Луки с мощами. Икону привезли только на двадцать минут, было очень много народу, толчея, а мне так хотелось помолиться в тишине, побыть один на один со святителем! Но это было никак невозможно».

На следующий день Ирина по делам поехала в соседний с Баганом городок, но получилось так, что свободного времени у неё оказалось более чем достаточно и ей захотелось «просто побыть в храме». По её словам она почувствовала, что Господь ждёт от неё молитвы прямо сейчас. 

«Каково же было моё удивление, - продолжает Ирина, - когда, зайдя в храм, я увидела икону свт. Луки, прибывшую этой ночью из Багана. Икона лежала в центре храма, было сумеречно, тихо, горели свечи – подходи, проси, моли!.. Вокруг никого. Только моя истерзанная ожиданием ребёнка душа и хирург Лука. Да, для меня он сейчас был хирургом, к которому я пришла на операцию. Только я очищалась от скверны не скальпелем, а слезами. Я просила, молила, сначала за других, а потом и за себя. Было совестно за грехи под взглядом Луки и окружавших меня святых, но в то же время я чувствовала на себе взгляд духовного отца, всё понимающего и всё прощающего. Взгляд хирурга, который в это время меня лечил. Я так молилась, что матушка и батюшка, находившиеся в храме, перестали заниматься своими делами и затихли. А я… словно стала на время монахиней, и мне хотелось только одного – молиться и служить Богу! И совсем не хотелось выходить из храма.

Я молилась с 12 до 18 часов. Выстояла крещение младенца, вечернюю службу… А мне всё хотелось стоять возле иконы Луки и всем рассказывать о том, какой это удивительный святой! Я боялась только одного - потерять ту благодать, присутствие которой чувствовала очень ясно. Выйдя из храма, я всем нутром почувствовала, что диалог состоялся, что любовь коснулась моей души, и совершилось большое, важное дело. На душе было так спокойно и хорошо, как никогда! 

Прошло меньше года и вот 8-го июня я родила мою дорогую дочурку, мою Веронику. Это был праздник Троицы и это была радость, которую трудно передать словами!!!

Но каково же было моё удивление, когда я вскоре узнала, что родила наконец-то и моя сорокалетняя, сестра, за которую я слёзно молилась перед иконой святителя в тот незабываемый день»…

Со временем отец Роман раздобыл икону святителя для своего храма, рассказал прихожанам о происходящих чудесах, стал по пятницам служить акафист. 

Теперь он говорит: «Понимаете, святитель Лука для нас теперь не только святой, которого нужно почитать, но и самый близкий, родной человек… человек, к которому можно в любую минуту обратиться и он обязательно услышит и поможет. Два года я собирался приехать сюда., да как-то всё не получалось… Хотелось вот так, что называется лицом к лицу поблагодарить святого, излить душу и я счастлив, что мне это наконец удалось».

Благодарность… Как это мало и, вместе с тем как важно! Заготавливая Агнец на Федюшкиной доске я, наверное, вспомню не раз, что Евхаристия в переводе с греческого означает не что иное, как благодарение. И это, может быть единственное, что мы можем принести Создателю за Его бесценный дар – дар любви к погибающему в грехах человеку.

 

ЖЖ батюшки