17 января с утра пораньше мы с матушкой уже выбрались на МКАД. Всего за полчаса домчали до Балашихи, и, благополучно разминувшись со всеми возможными пробками и дорожными затруднениями, взяли курс на свою деревню.
Из Москвы лучше всего выезжать ранним утром. На собственном опыте убедился, промедлишь всего какой-нибудь час, и на кольцевой обязательно уткнёшься в пробку. А дальше уже как повезёт.
Едем не спеша. Матушка, пристегнувшись ремнём безопасности, досыпает в кресле рядом со мной. Я вообще не сторонник быстрой езды, да и годы уже не те, чтобы гонять. Спешат, чтобы догнать и поймать. А я уже поймал всё, что только можно было в моей жизни поймать. Мне некуда спешить, зато есть кого любить, и я поглядел на спящую матушку.
Это она постоянно подначивает меня поехать в Москву проведать наших девчонок. Вот и на этот раз тоже, светлая седмица, а мы всё не побываем у своих. Разве так можно?! Хотя бы на пару деньков, потом возвращаться к себе и снова служить. Это я вам матушкины слова пересказываю. За последние годы в наших отношениях выработался свой «барометр». Посмотрел и понимаешь, когда матушку срочно не откладывая нужно везти к внучкам.
Как только замечаю, что она останавливается рядом с чужими малышами и, не отрываясь, наблюдает, как те кувыркаются в снегу, лепят снежную бабу, или что-нибудь эдакое наподобие. Зовёшь её, а она улыбается и продолжает стоять, значит, всё, пора.
Едва слышно включаю радио. Сперва оттуда доносится музыка, затем начинает говорить ведущий. Делаю звук чуть громче.
«Сегодня, 17 января исполняется восемьдесят пять лет со дня рождения одной из самых знаменитых и самых любимых певиц двадцатого века Иоланде Джильотти, которая больше известна по своему сценическому псевдониму Далида. Необыкновенно популярная и удачливая певица, много лет блиставшая на сцене, чьи записи многомилионными тиражами расходились по всему свету, была, оказывается, глубоко несчастна в личной жизни. Трое мужчин, из тех, кто оставил глубокий след в её душе, не дал ей познать радость материнства. Более того, все они трагически ушли из этой жизни, что не могло не сказаться на психике этой талантливой певицы и актрисы.
Далида говорила: «Что того, что я известна и богата. Последняя кухарка счастливее меня, потому, что у неё есть дети, а я в свои пятьдесят осталась одна».
В ночь с третьего на четвёртое мая 1987 года певица приняла пятьдесят четыре таблетки снотворного, по числу исполнившихся ей лет, и запила их виски.
Перед тем, как уйти навсегда она написала и оставила на столе записку: «Жизнь для меня стала невыносимой. Простите меня».
7 мая отпевание в церкви Мадлен и похороны певицы на кладбище Монмартр приобрели поистине национальный масштаб — проститься с легендой пришёл практически весь Париж».
Я немедленно представил себе облик этой певицы. Высокая белокурая итальянка, всегда в длинном платье или брюках с длинными распущенными волосами. Я помню, как она двигалась по сцене, помню саму сцену, но убей не вспомню о чём она пела.
Мне стало стыдно. Через мою жизнь прошло так много замечательных песен, чудесных голосов и удивительной музыки, а я их не помню. Мулерман, Ободзинский, Майя Кристалинская и ещё множество других имён. Всё это было, на этом я вырос, а попроси и не напою. Зато осталась из того времени отрава - блатные песенки или похабные частушки, что дни напролёт заводил на своём магнитофоне мой сосед через стенку.
Так ни одной мелодии и не вспомнил. Подумал, ладно, домой приеду, наберу в поисковике «Далида» и послушаю.
Разумеется, приехав домой, я напрочь забыл о Далиде и о желании вспомнить её песни. Весь следующий день мы только и делали что служили, освящали и раздавали воду великой агиасмы. Вечером снова служба, после готовил проповедь на праздник Богоявления Господня. Короче, про Далиду я вспомнил уже только девятнадцатого вечером.
С возрастом я стал придерживаться такого правила – вспомнил что собирался что-то сделать, иди и делай это немедленно или возьми бумажку, запиши на ней напоминание и положи листок на самое видное место, тогда сделаешь. Так вот, вспомнил, и, следуя правилу, не откладывая полез в поисковую программу. Нашёл, включил и слушал весь вечер.
Слушал, и не было никакой возможности оторваться от этого голоса и от этих песен.
Я же всё это помню, сотни и сотни раз, прокрученные на проигрыватели, заигранные нами мелодии. В них всё, и моя юность, и моя молодость, и первая любовь, и первые разочарования.
Далида запела: «бесо ме, бесо мемучо» и тут же в памяти всплывает май 1986 года. Собрание районного комсомольского актива. Мы втроём курим в туалете райкома комсомола. Мы, это Миша Королёв, молодой партийный функционер. Он всего года на три старше меня, а уже в обойме. Мишка умница, закончил школу с золотой медалью и философский факультет МГУ, если кому и открыта в этой жизни зелёная улица, так это ему, Мишке.
Второй – Володя Орехов, молодой инженер, работал на одном из самых больших заводов у нас в районе, и я. Осталась всего неделя, и я отправлюсь в расположение воинской части с номером, впрочем, неважно с каким номером. Этой части уже больше не существует.
Мишка затянулся, сегодня он в отличном настроении.
- Шура, не обижайся, но ты совершаешь великую глупость. Зачем тебе эта армия? Слушайте, парни, наступает новое время. Разве вы не ощущаете дурманящего запаха свободы? – Он заговорщицки помигивает, - грядут большие изменения. «Новое мЫшление» это вам не просто так. Шурик, с кем ты собрался воевать? Всё, война закончилась, грядет эра всеобщего братства и любви.
Парни, пока между нами, но есть предварительное решение о присоединении нашего района к Московской области. А это значит, совсем другое обеспечение продуктами и промышленными товарами! - Он снова обращается ко мне, - А ты, чудак, собрался в армию! Иди, иди, а мы с Вовчиком заживём, словно в раю. Представляете, вот, есть всё и вдобавок к этому «всему» ещё и свобода.
Кто знает, может, мы теперь запросто будем ездить в капстраны. Представляешь, Шура, ты такой приезжаешь в Париж, а в этом городе радостные счастливые парижане распевают песни Далиды и танцуют под это её, - и он запел: «бесо ме, бесо мемучо».
И тут же, отставив сторону руку с зажатой между пальцев дымящей сигаретой, другой он обхватил талию невидимой нашим глазам свободной прекрасной парижанки, и закружил её в танце.
- Ты идёшь в кассу и покупаешь билет на концерт Далиды. Занимаешь в партере обозначенное в билете место и наслаждаешься пением счастливого человека. Потому что петь так, как она может только человек свободный и обязательно счастливый.
Мы тоже будем счастливы, парни!
Мишка дурачился, пел песню на красивом языке, которым он, кстати, неплохо владел. Нам с Вовкой только и оставалось любоваться Мишкиными танцевальными па, при этом хлопать в ладоши и хохотать. Как водится, талантливый человек талантлив во всём.
Через два года в чине капитана я вернулся домой. Армия разваливалась у меня на глазах. Я ушёл до того, как офицерам прекратили платить денежное содержание.
Пытался работать по специальности, но предприятия закрывались одно за другим, оставляя на произвол судьбы тысячи и тысячи людей. Да, что там предприятия, на наших глазах рушилась целая страна. Уходила эпоха, наступала махновщина.
Мне повезло, я устроился составителем поездов на крупную железнодорожную станцию, и целых десять лет отработал железнодорожным рабочим. Не скажу, что это легко, зато у меня была оплачиваемая работа, а у моей семьи – кусок хлеба. Краем уха слышал, что Володька, будто бы, стал биржевым маклером и теперь торгует на какой-то там бирже. Комсомольский активист и трейдер на бирже, как-то в моей голове всё это не срасталось. Если бы мы с ним встретились, я бы обязательно его расспросил, но мы не встретились.
Однажды, это уже после того, как я крестился и начал бывать в храме на службах, мне по какому-то делу понадобилось побывать в районном отделе милиции. Я зашёл и вдруг нос к носу встретился с Мишкой. Ого, передо мной стоял не просто Мишка, а целый подполковник милиции, только почему-то в сапогах и офицерской портупее, как у кадровых офицеров. Хочу поздороваться и не знаю, как к нему теперь обращаться.
- Михаил, Михаил, простите, товарищ подполковник…
Он перебил меня:
- Для тебя, просто Мишка, - и мы обнялись. – Может, к нам в милицию?
- Нет, спасибо, я выбрал железную дорогу.
Мы прощались. Я уходил, а он остался стоять. Оглянувшись, снова помахал ему рукой. Он улыбался и смотрел, как мне показалось, совершенно несчастными глазами. Философ – романтик, ни дня не отслуживший в армии, взваливший на плечи такое тяжёлое и опасное дело. Вспомнил, как тогда, танцуя в туалете, он сказал: «Мы будем счастливы, парни»! Вспомнил, и чуть было не заплакал от накрывшей меня в ту минуту жалости и к нам, и к нашей несчастной стране.
С Мишкой я больше не виделся, зато вдруг неожиданно пересёкся с Володей. Обрадовался, а он меня огорошил:
- Вчера Мишку похоронили. Привезли из действующей армии. По официальной версии - снайпер с гор прямо в висок. Но поговаривают, - Володя оглянулся по сторонам, - не снайпер это. Понимаешь?
В недоумении я покачал головой:
- Не понимаю.
- Ну, сам он в себя выстрелил. Правда, это только слухи.
Мишка, тот самый счастливый Мишка, самозабвенно танцующий в туалете танго с неосязаемой партнёршей и дымящейся сигаретой в протянутой руке. «Бесо ме, бесо мемучо…». Этот ботаник с золотой медалью, да он понятия не имел с какого конца браться за пистолет. Он вообще ни о чём таком не думал, он мечтал о свободе, и о том, что поедет в Париж и пойдёт на концерт Далиды слушать эту самую «бесо мемучо». Несчастный случай, здесь я, пожалуй, соглашусь, но чтобы самому в себя, нет, не верю.
Слушая Далиду, я, разумеется полез в Википедию и прочитал её биографию.
Счастливая, как нам казалось, и свободная женщина, оставив после себя такую страшную записку, умерла ровно через год после того нашего разговора в общественном туалете в самый разгар весны 1986 года. Если кто-нибудь из нас троих, даже очень захотев, решил бы отправиться в Париж специально, чтобы попасть на концерт Далиды, у него ничего бы не вышло.
Столько лет прошло, а узнал и тоже резануло. Я понял, что Далида со своей песней была с нами четвёртой, той самой невидимой, с которой танцевал наш приятель Мишка.
Ещё я узнал перевод слов этой песни:
«Целуй меня, целуй меня крепче,
Как если бы ночь эта нашей последней была.
Целуй меня, целуй меня крепче
Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.
Хочется видеть тебя мне,
С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.
Только подумай, что может быть завтра
Мы будем уже очень,
Очень далеки.
Целуй меня, целуй меня крепче,
Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?
Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?»

С Володей за все последующие годы мы, если и встречались, так только случайно. За тридцать лет раз пять или шесть, не густо. Здоровались:
- Ты как, старина?
- Да, нормально.
- Как дети, жена? Не болеешь? Уже внуки?! Здорово, поздравляю. Встретиться бы, посидеть.
- Не помешало бы. Я что? Я только за.
- Ладно, как-нибудь созвонимся.
Утром двадцатого января, после молебна ко мне подошёл незнакомый мужчина. Поздоровался.
- Мне бы брата отпеть. Вчера вечером в машине разбился.
- Мои соболезнования. Верующий был?
Человек пожал плечами:
- Да не так чтобы очень. Как все. Да ты его знал, Володя это Орехов. Разбился, но лицо чистое, хорошее.

«Мы будем счастливы, парни»!

Вот и ответ, почему я вдруг вспомнил Далиду, её песню, Мишку и тебя, товарищ мой, Володя. После аварии ты пришёл ко мне и сам обо всём напомнил. Я понял тебя и встаю на молитву.
Встал и думаю, ребята, впереди у нас с вами целая вечность. Что если снова мы когда-нибудь соберёмся вместе, и Мишка примется танцевать своё танго. Мы с Вовкой будем хлопать в ладоши, а Далида, а что Далида? Может, она, наконец, споёт нам по – настоящему, а не в Мишкиной интерпретации.
Шучу, конечно, и замечаю, что матушка всё чаще останавливается рядом с маленькими детьми. Стоит и смотрит, как барахтаются в снегу чужие дети. Значит, пора снова собираться и отправляться в Москву к своим. Пусть у них получится быть счастливыми.

Блог о.Александра