"Освящение бани"

Сегодня после молебна в часовне святителя Луки отправился по домам причащать болящих. Иду, и на память приходит, как попросили меня однажды освятить огромный американский трейлер «Индепендент». Машина на самом деле очень большая и очень красивая, и вся напичкана электроникой. Управляется как самолёт, при помощи множества разных кнопок и тумблеров. Когда машина исправна, так и хлопот с ней никаких. Но стоит только вовремя не протереть где-нибудь контакт в какой-нибудь релюшке, и всё, встанет этакая умная махина как вкопанная и будет стоять, пока не сообразишь где искать окислившийся контакт.
В трейлере, который я должен был освятить, забарахлил автомобильный компьютер, через который направляются команды на все остальные узлы и агрегаты. Каким-то непонятным образом в этот компьютер проник вредоносный вирус.
Проник он раньше, ещё у прежних хозяев «Индепендента». Те каким-то образом вышли из ситуации, и пока бензовоз был на ходу, а этот трейлер занимался тем, что развозил бензин по автозаправкам, избавлялись от него, реализовав с большими скидками.
Оказавшись в других руках, машина ещё какое-то время продолжала возить бензин, до тех пор, пока ни просыпался вирус. Тогда автомобиль, подобно заболевшему человеку, тоже начинал чихать и хрипеть, и вскоре уже совсем отказывался работать.
Освятили. Потом при случае у ребят поинтересовался. Говорили будто помогло, но и они в свою очередь поспешили избавиться от красивого американца.
Подумал, чего я только ни освящал. И фабрики, и рабочие цеха, и отдельные технологические линии. Освящал автозаправки, многочисленные кафешки, рестораны, стройки, и просто участки земли. Освящал домашний скот перед выгоном на пастбище, трактора, легковушки, автобусы и грузовики. Разумеется, жилые дома, квартиры, гаражи и, конечно же, бани.
Однажды просит меня одна наша прихожанка, хорошая верующая бабушка освятить им баню.
- Зять у меня большой любитель париться в русской бане. Надо бы её, батюшка, освятить.
- Зачем, Петровна? Это же не дом и не квартира, где люди живут.
- Нет, батюшка. Вот как раз баню надо освящать в первую очередь. А как же? В бане человек отдыхает, тело у него от пара млеет и душа раскрепощается. Вот чтобы в эту раскрепощённую душу не лезли всякие глупые мысли, баньку и надо бы посвятить.
У нас ведь как, где баня, там и водка, а где водка – там и грех.
Договорились мы с Петровной, что приду я к ним в такой-то день. Раз пять она ещё после этого ко мне подходила и всякий раз напоминала.
- Не забыл, батюшка?
- Не волнуйся, Петровна, всё сделаем как надо.
Буквально за день до назначенного времени звонит мне Петровна и просит перенести освящение на несколько дней позже.
- У подруги, - тоже нашей прихожанки, - беда. Племянник помер. Просит поехать с ней на похороны.
- Что же, никуда не денешься, надо ехать. Вернёшься тогда и освятим.
Через несколько дней Петровна снова объявилась, и я, наконец, отправился к ним на освящение бани.
Баня мне понравилась. Хорошо сделана, со вкусом. Сразу видно, что хозяин большой любитель и знаток банного дела.
Освятили, и приглашает Петровна меня к себе в дом.
- Пойдём, батюшка, я чайник поставила. Хочу тебе рассказать, как мы с подругой моей побывали на похоронах её племянника.
Мы-то думали, - продолжает Петровна, что племянник умер собственной смертью, а он, оказывается, удавился. Знала бы я, что такое дело, так ни в жисть бы не поехала.
Слушаю мою собеседницу, а про себя отмечаю, что самоубийство в наших местах становится явлением, чуть ли не обыденным. С одним человеком поговоришь, с другим, там слышишь, застрелился, там вздёрнулся. Начинаю интересоваться обстоятельствами, кругом одно и тоже. Жизненная неустроенность, невнимание близких, нередко развод. Отсюда депрессия, и как способ решения всех проблем, пуля или верёвка.
По началу, человек и не думает решаться на столь радикальный поступок. Но мысль, однажды подброшенная невидимым собеседником, становится всё более и более привлекательной, захватывает сознание, подчиняет себе и приводит к трагедии.
Помню одного ветерана боевых действий в Чечне. Всякий раз, узнавая, что тот или иной его сослуживец свёл счёты с жизнью, очень переживал.
Порой возмущался: «ну что же он так-то, а? Можно же было пойти в храм, поговорить со священником, или, в конце концов, просто надраться в стельку, проспаться и как-то по-другому посмотреть на свои проблемы. Главное, что все эти проблемы больше надуманы. И при желании всё можно преодолеть».
На самом деле, человек, попавший в такое состояние, слишком всё преувеличивает, потому и отчаивается.
Потом однажды ко мне пришли родители этого ветерана, и сообщили, что и их сын не избежал такого же страшного конца. И понимаешь, не всё зависит от самого несчастного. Обратись бы вовремя к специалистам, и не было бы никакой трагедии.
Петровна продолжает:
- Мы остановились в доме матери этого самоубийцы. И вот что она нам рассказала. Накануне, прежде чем свести счёты с жизнью, сын пришёл домой к матери и весь день безвылазно просидел на кухне.
Мать его человек от веры далёкий, а вот бабушка, та была молящейся, всю жизнь верила и ходила в церковь. Буквально, год или два как она преставилась. После неё в доме на той же кухне сохранился небольшой молитвенный уголок. Даже лампадку, наполненную маслом, мать не стала убирать, так всё и стояло.
Сама она никогда не молилась и лампадку, понятно, не зажигала.
Сын целый день просидел под иконами, словно пытался спрятаться под ними от преследующих его мыслей. Вечером с наступление сумерек вдруг вскочил и стал собираться. Мать ему:
- Звони, не забывай.
Он в ответ:
- Завтра утром позвонят.
И ушёл. Мать ложится спать. Кругом тишина, район у них спокойный, соседи тоже тихие. Утром часа в четыре её разбудил странный шум. Складывалось впечатление, будто кто-то справляет свадьбу. Народищу тьма, и вся эта тьма одновременно поёт у них под окошком и пляшет.
Думает, странно, с вечера всё тихо было. Кому это там под утро плясать приспичило? Встаёт и выглядывает в окошко. Никого, а свадьба пляшет. Вышла из комнаты и начала прислушиваться. Плясали явно на кухне. Только из-за закрытой двери, то что происходило на кухне она не видела. Но плясали так, что полы даже в коридоре ходили под ней ходуном.
Мать испугалась. Кто же это может быть? Кто это, пока она спала, проник безбоязненно к ней в квартиру и устроил такую гулянку?
Может, в полицию обратиться? Или лучше позвонить свояченице? Позвонила и упросила ту приехать. Свояченица появилась где-то, через час. Пока она добиралась, на кухне всё продолжали веселиться.
Прибывшая родственница, как и покойная бабушка, тоже верила в Бога и ходила молиться в церковь. Она подошла к двери на кухню, прислушалась о чём поёт честная кампания и, перекрестившись, принялась читать девяностый псалом и молитву «Да воскреснет Бог…».
Танцы немедленно прекратились, словно отрезало. Свояченица толкнула дверь на кухню. Та открылась и женщины прошли внутрь. Странно, но после такого лихого застолья должны были оставаться хоть какие-то следы. Но все вещи на кухне продолжали стоять или лежать на своих обычных местах.
Единственным нарушением была перевёрнутая лампадка. Она валялась на полу внизу под иконами в лужице, от растёкшегося масла.
Недоумевающая мать отправилась досыпать к себе в комнату. Родственница устроилась в зале на диване.
Утром их разбудил звонок. Звонили из полиции и сообщили матери о самоубийстве её сына. По заключению судмедэкспертов трагедия произошла между четырьмя и пятью часами утра.
- Да, батюшка, - заключила свой рассказ Петровна, - а ты говоришь, зачем мне понадобилось баню освящать? Понадобилось, и ещё как понадобилось! Кстати, и дом неплохо бы покропить. А, как думаешь, батюшка?

«Стояние преподобной Марии Египетской»

Читая житие преподобной Марии Египетской, узнаём, что из двадцати девяти лет, своей жизни в миру, семнадцать из них она предавалась необузданному блуду. Причём, делала это не по бедности из-за куска хлеба, а то, что называется «из спортивного интереса». То, чем она занималась даже нельзя назвать проституцией, ей не нужны были деньги. На жизнь она зарабатывала прядением. Марию увлекал сам процесс соблазна, и связанные с ним удовольствия.
Это её состояние сродно любой другой греховной страсти, что берёт человека за горло и уже не отпускает до тех пор, пока не погубит его окончательно. Грехом нельзя пресытиться. Обжора ходит постоянно голодным, пьяница никак не может напиться, а блудник, словно вампир, всё ищет очередную жертву.
Что касается похотливого сластолюбия, складывается впечатление, будто это нечто способное существовать независимо от самого тела. Если человек молод, его кровь кипит и тело жаждет любви, это нормально, пришло время рожать детей.
Но если, а обычно это женщины, человеку хорошо за семьдесят, и тела там просто нет. Скелет, обтянутый кожей, при всём притом испытывает непрекращающиеся многодневные приступы похоти. То это страдание не тела, а самой души, и посты первейшее для такой души лекарство.
Интересно, что среди множества народа, прибывшего в Иерусалим на поклонение Животворящему Кресту Господню, какая-то неведомая сила всякий раз отбрасывала от святыни именно Марию. Другие проходили свободно.
Ещё до того как стать священником, я неоднократно слышал о таком явлении. Человек пытается войти в храм, а его, словно кто-то не пускает. И сейчас вижу, что это работает. Последний раз, в воскресенье попросили меня освятить машину. Выхожу на стоянку готовлюсь читать молитву, подъезжает ещё один автомобиль. Из него выходят двое мужчина и женщина. Мужчина идёт в церковь, а женщина остаётся стоять рядом с авто. Я интересуюсь:
- А вы почему в храм не идёте? Хоть служба уже и закончилась, но всё равно пойдите, помолитесь. Хотя бы свечку поставьте.
Та шутит:
- Пусть муж молится, а я машину постерегу.
- Не беспокойтесь, я сам пригляжу.
Тогда она и объяснила причину:
- Я не могу войти в церковь. Дохожу до притвора и всё, как ни пытаюсь дальше пройти, не получается.
На вид обычная женщина, лицо без явно выраженных признаков страстей. Почему она не может преодолеть порога храма? Расспрашивать неудобно, если человек не расположен говорить на такую щепетильную тему, то и я не начинаю.
Вчера, во вторник, служили во вторник в часовне святителя Луки, после молебна знакомая женщина рассказала, как её родственница вот так же вместе с женихом хотели зайти в церковь, она-то прошла, а он встал как вкопанный и ни шагу.
Его спутница вошла в церковь, в это время как раз заканчивалась всенощная, люди подходили к священнику на помазание, и здесь же служка раздавала литию. Она тоже взяла несколько кусочков освященного хлеба, пропитанного так же освящённым вином. Вынесла своему жениху и велела ему всё это съесть. Он проглотил литию и тут же побежал в сторону от храма. Она за ним. Он ещё бежит, а его всего начинает выворачивать наружу.
- Ой, как жжёт! Как жжёт!
Та его за грудки, сознавайся, такой сякой, что натворил?! Он признался, что много лет назад участвовал в убийстве. Хорошо, что в церковь пошли, - заключает знакомая, - а то бы за убийцу замуж пошла.
Конечно, хорошо, что всё раскрылось, но так бывает далеко не всегда. Сколько людей едет куда-нибудь в деревню подальше от больших городов, чтобы единственный раз в жизни приехать и покаяться незнакомому священнику в совершённых ими грехах. Порой очень страшных. И ничего, заходят, и никакая сила их не останавливает. А сколько проходящих через храм, кто живёт во грехе и не собирается ни каяться, ни менять образа жизни.
Может, тот факт, что именно тебя не пускают к святыне, для человека спасителен? Преподобная Мария, вон как испугалась, и вразумившись, ушла в пустыню на покаяние. Если чувствуешь, что тебя отвергают, задумайся, почему отвергают и что ты в этом случае должен делать? Испугайся и начинай искать выход. Видимо, не всё для тебя потеряно, и кто-то из духовного мира ещё надеется на твоё покаяние.
В прошлом году, уже поздней осенью ко мне обратилась женщина лет тридцати, и стала напоминать мне о моём разговоре с её другом.
- Батюшка, он ещё вам сказал, что не может войти в церковь, а если и зайдёт, то чувствует себя очень плохо. Вы ему ещё крестик освятили и на грудь повесили. Помните?
Оказалось, что она ошиблась и спутала меня с другим священником. Но мы всё равно с ней поговорили. Женщина чуть не плачет:
- Ведь как было хорошо. Жили мы с ним спокойно и мирно. И ни о чём таком он даже не помышлял. Занесла же его нечистая в церковь. Спрашивается, зачем?
Смотрите, что наделал ваш крестик, - достаёт телефон и показывает фото. Крест, словно раскалённый, отпечатался у него на груди и выжег на коже свою точную копию. -
Мне и раньше люди рассказывали, что крестик на шее часто не даёт им покоя, иногда «душит», а лягут спать, так крест и вовсе становится тяжёлым, словно булыжник и всё норовит раздавить им грудную клетку. Но чтобы, раскалившись, будто бы это сковородка или утюг, крест оставил на коже ожог, такое я видел впервые.
- А теперь он страдает, и я страдаю вместе с ним. Эх, зачем он пошёл в храм? Мы так хорошо жили.

«Владимир Иванович»

Есть в моём синодике имя человека, о котором я молюсь уже много лет. Прошу о том, чтобы Господь однажды его помиловал и дал ему придти к покаянию. Время от времени узнаю, что этот человек всё ещё живёт и здравствует, и не перестаю надеяться, что когда-нибудь он всё-таки переступит порог храма.
Не поверите, столько лет молюсь о человеке, и даже не представляю, как он выглядит. Посёлок у нас небольшой, наверняка мы где-нибудь, да пересекались, может, даже каждый день с ним видимся, но то, что этот пожилой мужчина и есть тот самый, о котором я молюсь, этого не знаю.
Никто никогда не заказывал мне о нём сорокоустов, никто никогда не желал ему здоровья, тем не менее, уже много лет, на молебнах каждый раз я повторяю и повторяю его имя. В надежде, что небеса о нём услышат. Но пока, увы, небеса о нём молчат.
Впервые о Владимире Ивановиче лично я узнал от незнакомой мне женщины. Русская, к нам она переехала из Средней Азии. Её родители много лет прожили в Узбекистане, там же она и родилась. Когда Советский Союз распался, она получила узбекский паспорт. Такой же, с какими к нам приезжают этнические узбеки. И то, что она по крови русская ничего не значит, для всех эта женщина такой же гастарбайтер, а вернее гастарбайтерша.
В своё время она приходила к нам в церковь и просила помочь с жильём. Обосновавшись, принялась искать работу. Снова появилась в храме и радостно объявила, что устроилась продавщицей в магазин к Владимиру Ивановичу.
- Такой внимательный и обходительный человек. Узнал, что я ищу работу, посмотрел мой паспорт и согласился взять на работу по трудовой книжке. Представляете, батюшка, это значит, что я буду иметь законный отпуск и даже пенсионные отчисления! И зарплата обещает такую, что я не только сниму себе комнату в общежитии, но смогу ещё и кое что отложить.
Я так за неё обрадовался, что даже специально ходил к ней в магазин, посмотреть на её на рабочее место. Слегка удивился, заприметив несколько видиокамер, направленных непосредственно в сторону продавца.
Моя знакомая работала с удовольствием, потому что, знала за что она работает. Правда, снова мне не понравилось, что хозяин во время её законных выходных посылает продавщицу помогать строить коттедж своему сыну. Вроде, заставлять не заставляют, но и отказать, когда тебя просят, причём по-дружески, тоже неудобно.
Отработав месяц, обещанных денег она не получила. Владимир Иванович выдал продавщице аванс и попросил её немножко подождать. Сославшись на скопившиеся долги за взятый на реализацию товар.
- Батюшка, я уверена, он обязательно всё заплатит.
Прошёл ещё один месяц, и снова Владимир Иванович задерживает заработанные деньги.
- Что ты так волнуешься? – Убеждает он работницу, - ещё целее будут, не успеешь потратить на разную ерунду.
Прошёл третий месяц, денег нет.
- Я бы ушла, - говорит русская узбечка, - но заработанного жалко. Уйдёшь, тогда точно ничего не получишь.
- Боюсь, ты и так ничего не получишь. Мой совет, смиряйся и уходи. Запомни, ты гастарбайтер,и с тобой можно делать всё что угодно.
- Не может такого быть. Вы просто его не знаете, он такой вежливый. И ещё, за эти месяцы почти все свои выходные я провела на стройке у его сына. Хотя бы за это, должен же человек меня отблагодарить.
И Владимир Иванович отблагодарил, устроив внезапную ревизию в магазине. Она пришла ко мне вся зарёванная:
- Батюшка, хозяин обвинил меня в недостаче. Проверка выявила гигантскую растрату. Вся моя зарплата за три месяца ушла на покрытие убытков, но и этого мало. Он ещё требует денег, или мне всё оставшееся лето работать у него на стройке. Пугает милицией. Говорит, пока не возмещу всего, трудовую книжку мне не отдаст.
Что делать, батюшка?
Я слушал женщину и понимал, что, к сожалению, мои наихудшие опасения подтвердились. Ещё когда я увидел все эти камеры, направленные исключительно в сторону продавца, тогда появилось недоверие к работодателю. Как ловко он закабалил человека. это её он закабалил, со мной ему будет сложнее.
- Иди к хозяину, скажи, что ты была в храме, и что я знаю всю твою историю. И если он не отдаст тебе трудовую книжку, я пойду в прокуратуру.
Владимир Иванович молча её выслушал. Ушёл в подсобку, вынес трудовую книжку и так же молча бросил ей под ноги. Денег за работу, разумеется, не отдал.
Тогда я и записал к себе в помянник имя Владимира Ивановича, человека чьё лицо мне до сих пор незнакомо.
Я искренне молился о рабе Божием Владимире, в надежде подвигнуть того к покаянию. Человек он уже не молодой, пенсионер, глядишь, со дня на день поволокут к ответу. Не дождался, и решил сам к нему сходить, просто внешним видом, напомнить о себе. Известно, священник и покаяние понятия неразделимые. Может, увидит батюшку с крестом на шее и задумается.
Пришёл, а магазин закрыт. Стал расспрашивать, оказалось, хозяин обанкротился. Расстроился, где мне теперь его искать, но вскоре вновь услышал о Владимире Ивановиче.
Одна из наших прихожанок в то время работала у нас на почте. Разносила письма, газеты, разные уведомления, и пенсию. Повторюсь, посёлок у нас небольшой, все друг дружку знают. Разумеется, знают своего кормильца почтальона, а почтальон знает всех своих подопечных. Случается, придёт она в семью, где муж и жена оба пенсионеры, принесёт деньги, а кого-то одного в тот момент дома нету. И начинается:
- Марь Сергевна! Где твой Владимир Иванович?
- За хлебом ушёл. Сейчас подойдёт.
- Марь Сергевна, мне его ждать некогда. Давай так, я тебе обе пенсии выдам, а ты мне в ведомости за мужа распишешься.
Мария Сергевна расписывается, получает деньги, а на следующий день Владимир Иванович идёт на почту и заявляет, что он своих денег не получал. Потому пускай почтальонша отдаст ему его пенсию.
Та в панику, как же так?! Я же вот, Марии Сергеевне вашу пенсию отдала всю до копеечки, и показывают на закорючку, оставленную в ведомости. Владимир Иванович ни в какую, мол, ничего не знаю, это не моя подпись. Почтальонша бежит к Марь Сергевне, та только плечами пожимает. Ничего не знаю, чужого не брала.
Женщина в слёзы. Не знаю, какие зарплаты у почтальонов в городах, а у наших пенсия Владимира Ивановича, пожалуй, больше будет, чем почтальонская зарплата. Ещё нужно иметь ввиду, что в обязанности почтальона входит не только своевременная доставка адресатам поступающую корреспонденцию. Наши почтальоны выполняет ещё и функцию автолавки. Таскают за собой сумки с продуктовыми товарами. В сумке чай, печенье, конфеты, консервы. За месяц работник почты обязан реализовать этих товаров на определённую сумму.
Попробуй походи так с месяц, ноги побей. Молодёжь на такую работу не затащишь, а старик пойдёт, надо же как-то старику выживать.
Конечно, может, Мария Сергеевна на самом деле забыла, что получала мужнину пенсию. Только и я по старикам хожу постоянно. Однажды причащал старушку девяноста девяти лет. Слепая, почти ничего не слышит. С утра встанет, помолится, сядет и весь день сидит. Сиделку только и просит, чтобы та ей новости из газет читала.
Сиделка мне рассказала, как бабушка обращается с деньгами.
- Ты не смотри, что она слепая. Пенсию получает, пальчиками каждую купюру прощупает и всё посчитает. Знает всё, сколько платить за коммунальные услуги, за воду и газ. Всё посчитает, и потом всю информацию держит у себя в голове.
Старики деньги хранят всегда в одном и том же определённом месте. Заначек не делают и считают каждую копеечку. У них всё сочтено, но и доказать ничего не докажешь. Под общее сочувствие пришлось почтальонке отдать Владимиру Ивановичу собственную зарплату.
Услышал я эту историю, ещё страшнее стало:
- Господи, что будет с этой душой? Господи, приведи Ты её к покаянию, сил нет молиться за таких людей.
Прошёл год, или два. Не помню. Время летит быстро. Разговариваю с кем-то из наших деревенских. Та зевает, прикрывая рот рукою. Я ей сочувственно:
- Не выспалась?
- Выспишься тут. Всю ночь сын Владимира Ивановича колобродил.
Я вспомнил про коттедж, что строил сын Владимира Ивановича, где принудительно добровольно трудилась русская гастарбайтерша из Узбекистана.
- И что хулиганил? Надо было участкового вызвать.
- Батюшка, какой участковый? Беда у человека. Столько лет c женой дитя ждали. Наконец, родилось. Радости было, не передать. Неделю гуляли, как же, наследник родился. И что ты думаешь, стали врачи младенчика проверять, а он слепой. У отца «крыша-то и съехала». А ты говоришь, участковый.
Мужик ходит вокруг дома, кричит и плачет. Крики его слышишь, так и самому бы впору присоединиться, и вместе с ним плакать. Да только, разве слезами ему поможешь.
- Так скажи ему, пусть в храм идут. Всей семьёй, с Владимиром Ивановичем и Марь Сергеевной.
- Ладно, передам.
Тишина. Пожалуй, вычеркну я это имя из моего синодика.

«Мальчик»

Как правило, в каждом храме среди недели назначается такой день, который посвящается своим внутренним делам. Иногда его называют «санитарным». Раз он санитарный, то и понятно, достаются щётки, веники, чистящие средства и начинается уборка. Но храм это не просто дом, и уж тем более не квартира. В храме даже простая уборка превращается в нечто возвышенное, и даже священное.
Где двое или трое верующих во Христа собираются для молитвы, там Христос. Где Христос, там и церковь, а церковь всегда начинается с молитвы.
За полтора десятка лет, моего священнического опыта я пришёл к одному очень важному выводу. Всё, что делается в храме, призвано к единению общины. За пятнадцать лет мы своими силами восстановили в деревне наш храм, самый большой и самый величественных на всю округу. В своё время, две сотни лет тому назад, деревня принадлежала древнему княжескому роду, а наш храм строился иждивением московского генерал губернатора.
Ещё мы построили церковный дом, две часовни, крестильную рядом с храмом и больничную в самом посёлке. И всё, что мы делали, делали только тогда, когда между нами был лад и мирное настроение. Если в общине начинались распри, порой доходящие до криков и выяснения отношений, я немедленно сворачивал все дела, отправлялся в храм и начинал служить молебен с каноном нашему храмовому образу Пресвятой Богородицы.
Если священник идёт молиться, значит, за батюшкой последуют и все остальные. Помолившись, просили друг у друга прощение, мирно приходили к нужному решению и продолжали работать. Грош цена тому храму или часовне, чьё строительство или восстановление сопровождаются сплошными раздорами. Проще простого уложить камни в соответствии с чертежами. Построить церковь из людей – вот проблема из проблем. Бывает, здание построили, а церковь из людей так и не сложилась. Вот и стоит оно потом пустым.
Храм мы восстановили, а традиция собираться среди недели, служить молебен с акафистом храмовому образу осталась. Всякий раз помолимся и начинаем убираться. Порядок навели, отправляемся в трапезную. Беседа за столом, как говорил наш бывший духовник, «дело важнейшее, она есть литургия после литургии».
Часто ради беседы люди и отправляются в этот день в церковь, чтобы помолившись, вместе потрудиться и пообщаться друг с другом. Потому на службу в этот день приходят только свои, чужаков практически не бывает, а если кто и появляется, то сразу обращает на себя внимание.
Года два назад в один из таких дней, когда мы уже начали читать канон, в храм зашла незнакомая женщина лет тридцати пяти, хорошо одетая, с мальчиком подростком. На вид я бы дал ему лет двенадцать. Хотя нынешние дети развиваются совершенно непредсказуемо, потому браться угадывать чей-то возраст дело бесперспективное. Ещё я обратил внимание, что вошедший мальчик, вопреки юному возрасту, шёл, словно он не подросток, а древний старик. Едва передвигая и шаркая по полу ногами. Мама подвела сына к стене и усадила на лавочку. Он сел и, словно старичок, ручки положил на коленки и застыл.
Мы продолжаем служить молебен. Подходит время читать обычное на молебнах Пресвятой Богородице место из Евангелия от Луки. Наши верующие, в основном это старушки, обступив меня полукругом, собираются слушать чтение из Евангелия. В этот момент я накрываю их епитрахилью и начинаю читать. Но вспомнив о ребёнке, делаю паузу и показываю знаками маме, чтобы она подвела мальчика ближе ко мне под епитрахиль. Бабушки потеснились и пропустили его вперёд.
Читаю до этого уже множество раз слышанные всеми нами слова:
«Во дни оны восставши же Мариам иде в горняя со тщанием во град Иудов: и вниде в дом захариин, и целова Есисавет…». Всё как обычно, только мальчик в это время, теряя сознание, медленно опускается на пол храма. Служба продолжается, мальчика оттаскивают в сторону и вновь усаживают на скамейку.
Потом мы сидим всё на той же скамейке и разговариваем с его мамой. В этот момент я смог рассмотреть её внимательнее. В наших местах практически не встретить женщину с такими ухоженными руками и лицом.
- Батюшка, с мальчиком творится что-то страшное. Раньше это был жизнерадостный весёлый ребёнок. Гонял в футбол, бегал с друзьями на речку. А сейчас, посмотрите на него, это просто живой мертвец. От того, каким он был раньше, осталась только прежняя оболочка.
Ребёнок ничего не ест, если что-то проглотит, его тут же начинает выворачивать наружу. К кому мы только не обращались, даже в лучших московских клиниках врачи разводят руками. Никто не находит никакой патологии, и не знают от чего его лечить.
А ещё его мучают сны, – она перешла на шёпот, - к нему постоянно являются черти. Скоро у мальчика будет день рождения, так сегодня ночью главный из чертей взял его за руку, подвёл к вырытой могиле и сказал:
- Это мой тебе подарок ко дню твоего рождения. В этот день мы тебя закопаем.
Теперь мой мальчик ещё и спать боится. Батюшка, мы к вам приехали из Москвы. На вас только и надежда.
Думаю, ничего себе задачка. Почему именно ко мне? Что я ей старец, или подвижник. Начинаю думать, куда бы им обратиться. Предложил один адрес, другой.
- Батюшка, у нас здесь дача поблизости. Потому кроме вас больше никого из священников мы не знаем. Да и ехать ещё куда-то ему не по силам. Вы же видите, как он слаб.
- Скажите, как давно с ним всё это случилось?
- Два месяца назад. На следующий день после крещения его маленькой племянницы. Вспомните, мы же у вас её и крестили. Два месяца назад, вы с нами ещё беседу проводили.
И я вспомнил этого мальчика. Вспомнил, как он постоянно раздражал меня во время крещения. Когда я предложил крёстным «дунуть и плюнуть» на сатану, вместо этого он рассмеялся в голос. После чего я и решил, что больше подростков в качестве крёстных допускать не буду. И раньше я старался этого не делать, но в тот раз меня упросили и я согласился. За что потом себя корил.
Получается, вернувшись домой, после крещения, мальчик и заболел. Почему? Только ли из-за того, что ребёнок дурно вёл себя во время таинства? Но он ещё ребёнок, и не всегда контролирует собственные поступки. Должно быть что-то большее.
- Скажите, чем вы занимаетесь? Кем где-то работаете?
- Нет, я нигде не работаю, и никогда не работала.
- Кто же вас кормит?
- Мужья. Я выбираю людей состоятельных, знакомлюсь и увожу их из семей.
Её ответ поразил меня своей откровенностью, или правильнее сказать цинизмом. Она говорила об этом так, словно все на свете только этим и занимаются. И даже не сразу нашёлся что ей сказать.
- А почему вы говорите о мужьях во множественном числе?
- Потому что их было несколько, и все они уже умерли.
- Простите, как, сами умерли?
- Разумеется, сами, скоропостижно, чаще ударом. Один вообще, на глазах. Разговаривал со мной, потом вдруг упал на пол и умер. Я думала, шутит. Толкаю его, а он мёртвый.
- Значит, сейчас вы опять одна. Сейчас-то вы на что живёте?
- Сейчас я снова дружу с одним мужчиной.
- Тоже состоятельный, и тоже семейный?
- Да, семейный. Как правило, такие люди одинокими не бывают. Приходится потрудиться.
- Вы знаете, мне кажется, вам не надо обращаться к врачам. Причина болезни вашего мальчика кроется в вас самой. Вам нужно покаяться, и перестать жить так, как вы жили до сегодняшнего дня. Начинайте работать собственными руками. Боюсь, иначе вам не спасти вашего ребёнка.
Давайте договоримся. У вас есть два дня. В субботу вечером жду вас с сыном на исповедь, в воскресенье мальчик будет причащаться.
В субботу они приехали. Я обратил внимание на разительную перемену, произошедшую с подростком.
- Батюшка, я не знаю, что вы с ним сделали, но после посещения храма он стал принимать пищу и успел поправиться почти на два килограмма. Надеюсь, теперь его здоровью уже ничто не угрожает.
Ещё я думала над вашими словами и решила, что каяться я не буду, и образ жизни не поменяю. Работать собственными руками, это не для меня.
В воскресный день в храм на службу они не пришли. Больше я никогда их не встречал.

Блог о.Александра