Боль

Иллюстрация к роману И.Ефремова «Туманность Андромеды»

Моя юность выпала на 80-е годы прошлого века. Мог ли я тогда представить, что через несколько лет нас накроет наркотический девятый вал, и я буду через день отпевать несчастных мальчишек? — Только в страшном сне.

А уж то, что главной темой каждого из дней грядущего XXI века станет тема «продвижения в массы» гомосексуализма? — Вообще немыслимо. 

Мы читали романы Ивана Ефремова и мечтали о покорении далёких галактик, а вместо галактик получили то, о чём даже неудобно говорить вслух. Теперь уже и педофилы о своих правах заявляют. О правах!

Какая боль... Уж лучше бы я остался в прошлом. Трижды, будучи офицером, писал рапорт с просьбой отправить меня в Афганистан и трижды мне отказали...

«Трудно быть Богом»

Моя знакомая, добрая верующая христианка, в разговоре со мной, вздохнула и неожиданно произнесла:

— Трудно быть Богом, батюшка. Ох, как трудно. Мне ведь даже иногда жалко Его становится.

Прокручиваю в голове курс догматического богословия. О чём там только не говорится, но такой темы точно нет.

— С чего это ты, Петровна, Бога-то жалеешь?

— Да вспомнилось, вот. Лет восемь назад, когда мы ещё по квартирам пожертвования на храм собирать ходили, зашла я и к своей старой знакомой. Обнялись, расцеловались.

— Тоня, я к тебе. Мы на храм ведь собираем, давай жертвуй.

Та отвечает: «Ага!». И подаёт мне десятку.

— Ты чего, Тонь?! Мы же на храм собираем? Соседки твои, все, кого ты «плохими» называешь, кто по 50, кто по 100, а то и по 200 рублей дают, а ты... Даже неудобно, подруга.

— Так я в магазин собралась. Купить надо много чего. И перечисляет:

— Масла, молока, хлеба, колбасы кило и т.д.

— Тонь, ради храма, может, ты на полкило колбаски-то меньше купишь? Я же к тебе по такому делу, может, больше никогда и не приду.

Она аж оторопела:

— Ты чего, Петровна?! Такое мне предлагаешь. В колбасе себе отказать?! Да разве ж я своей желудок с твоим храмом сравню?

Обиделась я на неё и целый год не звонила. А тут она сама приходит. Говорит, заболела очень. В желудке нашли страшную болезнь. Научи, что мне теперь надо делать.

Ой, обнялись, поплакали.

Вот я её в храм и повела: и на исповедь, и на соборование, и на причастие. Теперь в церковь ходит, молится. И болезнь странным образом замерла. Исчезать не исчезает, но и расти не растёт.

И думаю: будь я Богом, так за те ее слова взяла бы тогда мухобойку, хлопнула разок — и нет человека.

Бог — не мы: Он, вишь ты, не обиделся и пожалел. Душу неразумную пожалел. Вот я и говорю: это как же всё время терпеть, смиряться и постоянно прощать... Трудно быть Богом, батюшка.

Кукушка

Утром просыпаюсь и думаю, а ведь сегодня мне стукнуло уже ого-го сколько годов! Лежу, размышляю о бренности этого мира и вдруг слышу кукушку.

Ну и, разумеется, спрашиваю:

— Кукушка, кукушка, я уже столько лет по земле хожу. Ты не знаешь, сколько мне ещё осталось?

Та в ответ «ку-ку» да «ку-ку». А я считаю и радуюсь. Потом думаю: что-то многовато. Нет, это уже слишком. И, наконец: она что, надо мной издевается?!

Матушка, услышав, как я возмущаюсь, заглянула ко мне в комнату:

— Ты чего тут шумишь?

Я жалуюсь ей на кукушку. Матушка удивляется моей непонятливости:

— Тебе накуковали жизнь вечную, а ты, эх. А ещё христианин!

О«стрижке купонов»

У нас в деревне один дяденька выбраковал несколько бесплодных несушек, и одну из них, маленькую, тощую и кривую на один глаз, почему-то принёс и пожертвовал нам в храм.

— Вот, супчик, может, какой сварите, да и меня под этот супчик добрым словом помянете.

Курицу мы взяли, а шею ей свернуть ни у кого рука не поднялась. В общем, прижилась она у нас. Насест ей сварганили, защиту от ворон придумали. И вот живёт у нас уже несколько месяцев и, что характерно, несётся практически каждый день.

Зина, наша староста, приносит в трапезную очередное яйцо и говорит:

— Сегодняшнее, тёплое ещё.

Потом перекрестится и добавит:

— Помяни, Господи, раба твоего Ивана Ивановича с чадами и домочадцами.

Дядька тот рассчитывал, что съедим мы его курочку, да и помолимся за него разок. А птичка, тварь Божия, заставляет поминать его уже несколько месяцев кряду каждый день.

Вот так у Господа всегда бывает: сделал ты вроде бы разовое доброе дело, а получается, что долго потом еще с него «купоны состригаешь».

Проблемы?

Сегодня после службы возвращаюсь домой. Голова забита кучей проблем. Еду очень медленно по просёлочной дороге весь в своих мыслях и вдруг вижу двух молодых людей. Они молоды, беззаботны и очень красивы. Он и она. Смотрят друг на друга. Так могут смотреть только влюблённые. Их донимали комары, а они отмахивались от них и смеялись.

Вдруг я тоже ощутил эту беззаботность, услышал смех и неожиданно заразился их весельем. Опустил стекло, смотрю на них, еду и смеюсь, а они — на меня и тоже хохочут.

Так хорошо посмеялись. Проблемы... А что проблемы? Всё решабельно.

Параллельные миры

Идёт народ в храм и просит:

— Помолись, батюшка! Сынок пьёт. Чтобы не пил.

— Муж бьёт. Чтобы не бил.

— Дочка блудит. Чтобы к детям в семью вернулась и т.д.

Чего только не просят, потому что любят, но любят по-земному. Может, и выпросим, чтобы не пил или не бил. Но кто знает: не будет пить — так колоться станет; не будет бить — глядишь, «налево» пойдёт.

И никто не просит, чтобы привёл Господь родненьких к покаянию. Потому как без покаяния нет исцеления душе человеческой. Не покаешься — и не родится в душе сокровенный сердца человек, бегущий за Богом. Так мирским и останешься, даже если и крест на шею повесят.

А почему не просят? — Потому что сами не покаялись и не знают, что за радость такая — жизнь в Духе. Отсюда как главная ценность — земное, ограниченное временными рамками бытие.

К какому миру принадлежит такой человек? — Земному. Но он ведь в церковь идёт, просит... К духовному? — Но живёт только земным и о земном печалится.

О, «если бы ты был холоден или горяч»...
 

Священник Александр Дьяченко